Марш Генри - Призвание. О выборе, долге и нейрохирургии

Мой первый приемный день закончился. Когда я вышел из амбулаторного

отделения, меня остановил незнакомый мужчина.

– Я отец девочки, – сказал он на довольно сносном английском. – Спасибо вам,

сэр, огромное вам спасибо. – Он сложил ладони у груди в традиционном

непальском жесте.

Видимо, Дев сообщил ему, что я участвовал в операции. Я улыбнулся – надеюсь,

не слишком грустно:

– У моего сына была опухоль мозга. Я знаю, каково вам.

Он снова рассыпался в благодарностях, а я, кивнув ему в знак сочувствия,

отправился в офис, чтобы дождаться Дева, который должен был отвезти меня

домой.

* * *

Я никогда не любил плавать. Меня научили плавать в школе – в речке с мутной

водой, протекавшей рядом с футбольным полем. Мне было восемь. На пояс мне

надели ремень, а его, в свою очередь, привязали к деревянной мачте, которую

один из учителей держал, словно тяжелую удочку. Меня трясло от страха, когда я

спускался по скользкой деревянной лестнице, что была прикреплена к плавучей

пристани. Через дощатый настил пристани я видел у себя над головой ботинки

учителя. Наполовину погрузившись в темную воду, я держался за лестницу, а

потом учитель с помощью палки начал дергать за веревку. Я барахтался в воде,

как пойманная на крючок рыба. Все, чего от нас добивались, – чтобы мы

научились держаться на плаву, по-собачьи перебирая руками. Никто и не пытался

познакомить нас с правильной техникой плавания, а палка с веревкой не давали

нам утонуть. Помню, как учитель столкнул в воду моего одноклассника, который

побоялся спускаться по лестнице самостоятельно. Помню, как я чуть не писался со

страха, когда надевал плавки, готовясь к этому закаляющему характер занятию.

В следующей школе уроки плавания вел директор, добрейший человек. Он учил

нас как положено. Но потом появился новый учитель физкультуры – бывший

спецназовец и определенно садист по натуре. Однажды он так врезал мне по лицу,

что еще много часов я чувствовал боль. Я боялся его настолько, что как-то перед

уроком с силой опустил крышку парты на свою руку, после чего пожаловался, что

упал и из-за этого не смогу плавать: громадный синяк послужил убедительным

доказательством. Сработало это только один раз. Тогда я принялся надолго

засовывать палец в ухо, чтобы сымитировать отит. Школьный врач был крайне

озадачен тем, что ухо беспокоило меня с завидным постоянством – раз в неделю.

В сопровождении медсестры меня отправили в клинику Святого Томаса.

Профессор, окруженный студентами-медиками, со скептическим выражением

лица осмотрел мое ухо и выразил некоторые сомнения в увиденном. Уже не

помню точно, что именно он сказал, но отчетливо припоминаю, как я старался

убедить себя, что с моим ухом действительно что-то не так, хотя и понимал, что

симулирую. Так я впервые узнал, что такое когнитивный диссонанс –

столкновение противоречащих друг другу идей, – а еще то, насколько важно

обмануть себя, если хочешь ввести в заблуждение других. После поездки я

услышал, что уроки игры на трубе проходили в тот же день и в то же время, что и

уроки плавания. Так что я взялся за трубу, но ничего путного из этого не вышло. В

конце концов я просто начал пропускать занятия по плаванию, прячась в чулане

(я считал, что поступаю очень храбро), – и каким-то чудом это сошло мне с рук.

Спустя двадцать пять лет на одном из еженедельных собраний, посвященных

опухолям мозга, я увидел снимок мозга, который принадлежал пациенту с до боли

знакомым именем. Да, тот самый учитель физкультуры – у него обнаружили

злокачественную опухоль.

– Человек крайне неприятный, – заметил коллега из онкологического

отделения. – С ним постоянно какие-то проблемы. Хотя опухоль в лобной доле,

так что, возможно, у него просто началось изменение личности.

– Нет, не началось, – возразил я и объяснил, откуда знаю этого неудачника.

– Необходима биопсия опухоли, – сказал онколог.

– Думаю, будет лучше, если вы попросите кого-нибудь другого.

* * *

Я просыпаюсь с рассветом, когда через щель между шторами в спальню

проникают первые лучи солнца, под кукареканье петухов, собачий лай и пение

птиц.

Каждое утро я выхожу на пробежку, но мне понадобилось несколько недель,

чтобы перестать бояться местных собак – во всех путеводителях пугают

бешенством. Впрочем, мои непальские друзья сказали, что болеют в основном