Марш Генри - Призвание. О выборе, долге и нейрохирургии

повышается: в большинстве стран население постепенно стареет и потребность в

медицинской помощи растет, а современная высокотехнологичная медицина

крайне расточительна. Все мы мечтаем о том, чтобы нашлось средство,

позволяющее победить рак, но, если это произойдет, государственные расходы

лишь поползут вверх. И причина не только в том, что генетические исследования

и испытания новых лекарств стоят очень дорого, но и в том, что в случае успеха

средняя продолжительность жизни увеличится и люди будут умирать в более

позднем возрасте – уже от других болезней либо же постепенно угасать от

деменции, а значит, им понадобится постоянный и опять же дорогостоящий уход.

Поэтому вместо поиска новых антибиотиков фармацевтические компании делают

основной упор на разработку лекарств от рака, а заодно от болезней,

порождаемых преимущественно материальным достатком, таких как диабет и

ожирение.

Человечеству, особенно в самых бедных странах, в ближайшие десятилетия грозит

массовое вымирание из-за распространения бактерий, устойчивых к

существующим антибиотикам.

Итак, медицинское обслуживание все дорожает и дорожает. Однако в

большинстве стран правящие круги не решаются повысить налоги или страховые

взносы и тем самым залатать дыры в государственном бюджете, опасаясь, что из-

за непопулярных мер их не переизберут на новый срок. Вместо этого западные

политики тратят кругленькие суммы на услуги консультантов по вопросам

управления, убежденных, будто маркетинг и компьютеризация здравоохранения

вкупе с ориентацией на прибыль смогут чудесным образом решить проблему. Они

только и говорят что о повышении эффективности, реконфигурации, сокращении

штата, аутсорсинге и оптимальном управлении. Это напоминает мне детскую игру

«Музыкальные стулья» – с единственным отличием: количество стульев остается

неизменным, но при каждой смене музыкального сопровождения вокруг них

бегает все больше и больше людей. Такое ощущение, что политикам не хватает

смелости сообщить народу, что системе здравоохранения катастрофически не

хватает денег. Боюсь, что из-за этого лицемерия рухнет и Национальная служба

здравоохранения Великобритании, которая сегодня служит примером торжества

социальной справедливости и порядочности. Богачи расхватают

немногочисленные стулья, а беднякам придется ютиться на полу.

* * *

Недели летели за неделями. Постепенно я начал избегать ежедневных посещений

реанимационного отделения (если, конечно, там не лежал пациент, которого

оперировали при моем участии). Эти утренние обходы ввергали меня в слишком

большое уныние.

После осмотра больных, лежащих в отделении интенсивной терапии, Дев

примерно с час тратит на «консультации». Пока пациент остается в больнице, его

родственники тоже не покидают ее или же устраиваются где-нибудь неподалеку.

На первом этаже здания есть небольшой зал, уставленный пальмами в массивных

кадках и хорошо освещенный благодаря стеклянной крыше. Рядом – молельная

комната с разноцветными индуистскими и буддийскими иконами. Родственники

пациентов дожидаются здесь своей очереди, чтобы поговорить с Девом или его

коллегами. Прием ведется в кабинете, расположенном по соседству с молельней

комнате. Во время таких бесед люди узнают последние новости о состоянии своих

близких, задают вопросы, а затем подписывают врачебное заключение, тем

самым подтверждая, что их ознакомили с информацией.

– Поначалу у меня были с этим проблемы, – однажды пояснил Дев. – Некоторые

из родственников категорически отрицали, что я им все объяснил. Теперь каждый

день приходится соблюдать все формальности.

Хотя все «консультации» велись исключительно на непальском, работа Дева

неизменно зачаровывала меня. Как и все хорошие врачи, он подстраивался под

тех, с кем беседовал: иногда шутил, а иногда был серьезным; иногда утешал, а

иногда был категоричным. Однажды он разговаривал с дочерью одной из

пациенток; девушка работала медсестрой в Великобритании и неплохо

объяснялась по-английски. Ее пожилая мать перенесла обширный инсульт, и

правая половина мозга погибла. Пациентке сделали декомпрессивную

краниотомию, благодаря чему она не умерла и теперь, спустя несколько дней,

лежала в отделении интенсивной терапии – без сознания и наполовину