Марш Генри - Призвание. О выборе, долге и нейрохирургии

наличия коллег и ассистентов, которым можно доверять и с которыми можно

разделить послеоперационный уход за пациентами.

Горькая правда заключается в том, что медикам действительно приходится

подвергать некоторых пациентов повышенному риску ради блага будущих

пациентов.

У меня, как у опытного хирурга, есть нравственный долг не только перед

пациентом, сидящим передо мной, но и перед людьми, которые будут лечиться у

следующего поколения хирургов, проходящих практику под моим началом.

Я не могу обучать неопытных хирургов, не подвергая отдельных пациентов

определенному риску. Если бы я проводил все операции самостоятельно и

руководил каждым шагом практикантов, то они ничему не научились бы и их

будущие пациенты пострадали бы.

Раньше я был готов помогать Игорю со сложными операциями и терпеть муки,

наблюдая за его работой, так как верил, что это поможет его клинике и пойдет на

пользу украинским пациентам и хирургам-практикантам. Я поверил, когда он дал

мне понять, что ни один другой хирург на Украине не справится с подобными

операциями. Наверное, двадцать лет назад так оно и было, но я начал сомневаться

в том, что ситуация осталась прежней. Я был наивным, если не хуже того. Мое

тщеславие, мое желание стать героем, работая на Украине, подорвали мою

способность к критическому мышлению.

Прибыв в Киев, я обнаружил, что Игорь снова отменил операцию по поводу

акустической опухоли. Он так и не объяснил мне толком, почему так поступил. Я

настоял на том, чтобы организовать встречу с некоторыми из его врачей, но

результат меня разочаровал. Мне казалось, если собрать их всех вместе для

разговора, это улучшит рабочую атмосферу в отделении, но я ошибался. Игорь

разозлился. Он явно считал, что у подчиненных нет права критиковать его или

жаловаться на его действия, и отнесся к встрече как к заговору против него, хотя и

со стороны коллег, а не с моей. Я же повел себя как доброжелательный, но

недалекий чужак, который влез в дела другой страны, толком в них не

разобравшись.

Назавтра я вернулся в Лондон, а чуть позже написал Игорю письмо, в котором

постарался объяснить, почему не смогу продолжать совместную работу, пока он не

изменит подход к управлению отделением, но ответа не получил. Я так ничего и

не узнал о судьбе молодой женщины с акустической опухолью. Я проработал с

Игорем двадцать четыре года – почти столько же, сколько длился мой первый

брак. В обоих случаях я слишком долго цеплялся за обломки, отказываясь

открыть глаза и признать, что моему браку пришел конец, что у нашего

сотрудничества с Игорем больше нет будущего. В обоих случаях я чувствовал себя

так, словно очнулся от ночного кошмара, который сам же и сотворил, и мне было

стыдно.

Полгода спустя я вернулся во Львов: меня пригласили прочитать курс лекций

перед студентами. Я снова говорил о том, как важно быть честным, и о том, как

важно быть хорошим коллегой. А еще я говорил о том, как важно прислушиваться

к пациентам и как сложно научиться правильно беседовать с ними, ведь они,

боясь обидеть врача, редко высказываются о том, понравилось ли им, как он

обращался с ними. Мы не получаем от пациентов отрицательных отзывов и

критики, которые необходимы для самосовершенствования. Я говорил о том,

насколько важно сообщать пациентам правду, что тяжело дается большинству

врачей, ведь зачастую правда означает признание в собственной неуверенности. Я

рассказал, что девушка с супраселлярной менингиомой, ослепшая в результате

операции, узнала о моем приезде во Львов и попросила встретиться с ней. Я

боялся этого, но она не выглядела особенно злой или несчастной, когда вошла в

кабинет в сопровождении мужа. После операции она обращалась к разным

врачам, которые сказали, что придется подождать, прежде чем зрение вернется, и

ей хотелось узнать у меня, как много времени это займет.

«Что я должен был ей ответить?» – задал я риторический вопрос студентам. Я

знаю, что зрение никогда к ней не вернется. Следовало ли сообщить об этом с

самого начала?

Мне показалось жестоким лишать ее надежды сразу после операции, хотя я и

предупредил их с мужем, что шансы на восстановление незначительны. Хотя,

возможно, Игорь и не перевел это предложение. Однако по прошествии полугода

я решил, что неправильно было бы продолжать ее обманывать. Вначале она