Марш Генри - Призвание. О выборе, долге и нейрохирургии

бессердечным.

– Вчера ночью никак не мог уснуть, – внезапно произнес он.

– Это не ваша вина.

– Знаю. Но было так гадко на душе.

У дверей палаты ждали родственники. Вдвоем мы подошли к ним, чтобы

поговорить и подготовить к худшему. Я сказал, что кое-какая надежда еще есть.

Пациентка может выжить – но точно так же может и умереть.

– Возможно, перед операцией она перенесла тяжелейший инсульт. Пока еще рано

делать выводы.

Я объяснил, что если действительно случился инсульт, то увидеть его последствия

можно только на снимке, сделанном на следующий день. Поэтому я пообещал, что

чуть позже сегодня же мы сделаем пациентке томограмму.

Вечером я вернулся в больницу и изучил томограмму на экране компьютера. Мозг

был весь в темных пятнах – явное свидетельство непоправимого повреждения.

Очевидно, когда женщину пытались вывести из диабетической комы, ее мозг опух

так сильно, что развился обширный инсульт. Мы опоздали с операцией. Я

направился в отделение интенсивной терапии, где в переговорной комнате сидели

родственники пациентки. Не отводя глаз, они смотрели на меня, пока я сообщал,

что надежда потеряна. Я признался, что смерти можно было избежать, если бы

при поступлении ей сделали анализ на уровень сахара в крови. Я пообещал, что

будет организовано расследование и что я буду держать их в курсе дела.

Пока я говорил, мне хотелось изо всей мочи закричать: не я виноват в том, что

при поступлении у пациентки не проверили уровень сахара, что никто из

младших врачей не удосужился сделать это, а анестезиолог даже не догадывалась

об этом. Не я виноват в том, что пациентов доставляют в больницу в крайней

спешке и мы не успеваем все проверить как следует.

Я подумал о целой армии менеджеров, которые управляют больницей, и о

стоящих над ними политиках: все они виноваты не меньше меня, но сегодня

ночью они будут сладко спать в своих постелях, возможно, видя сны об

установленных правительством целевых показателях или о выходных в

загородном отеле, и никому из них не придется общаться ни с пациентами, ни с их

родственниками.

Почему я должен брать на себя ответственность за всю больницу, если мое мнение

по поводу управления этой больницей никоим образом не учитывается? Почему я

должен за всех извиняться? Есть ли моя вина в том, что наш корабль идет ко дну?

Конечно, я не стал делиться этими мыслями с родственниками пациентки, а

вместо этого сказал, как глубоко я сожалею о том, что она умрет, и о том, что мне

не удалось ее спасти. Они слушали меня в тишине, с трудом сдерживая слезы.

– Спасибо, доктор, – под конец сказал один из них, но я покинул тесную

переговорную, чувствуя себя препаршиво.

На следующий день прибор искусственной вентиляции легких отключили.

Я посоветовал родственникам подать на больницу в суд: они наверняка выиграли

бы дело, но они отказались. Возможно, из-за того что я извинился перед ними.

* * *

Как бы мне хотелось, чтобы представители власти, регламентирующие работу

врачей в Великобритании, поняли, насколько тяжело нам приносить извинения.

Пока они этого явно не осознают.

Генеральный медицинский совет недавно выпустил документ, обязывающий

врачей сообщать пациентам о любой совершенной ошибке и в устной, и в

письменной форме. Эта обязанность ложится на плечи старшего врача,

ответственного за пациента. Помимо прочего, врач должен извиниться перед ним,

независимо от того, кто совершил ошибку.

Далее в документе уточняется: «Чтобы извинение было убедительным, оно

должно быть искренним», словно чиновники не догадываются, что

принудительное извинение не может быть искренним. Вопрос о том, как

разрешить это противоречие, нигде не обсуждался. Разрешить его, разумеется,

можно, когда старшие врачи вроде меня чувствуют, что им доверяют, их уважают

и к ним прислушиваются, когда их не заставляют делать бессмысленные вещи

(например, просить пациентов заполнить опросник о том, как врач вел себя с

ними) и когда в их распоряжении есть все необходимые ресурсы для

эффективного выполнения своей работы.

В одном я согласен с текстом документа: да, необходимо приносить извинения,

причем искренние. Но я вынужден с грустью и яростью наблюдать за

постепенным профессиональным и моральным упадком среди английских

врачей. Правительство, как всегда руководствуясь заголовками свежих таблоидов,