Марш Генри - Призвание. О выборе, долге и нейрохирургии

считать операцию необходимой. Но это отнюдь не означает, что операция – всегда

правильное решение.

Влад опять ничего не ответил, ожидая моего окончательного решения. Я

помедлил, надеясь добиться ответа у подсознания: проблема была слишком

нетипичной, чтобы с ней могли справиться здравый смысл и научный подход.

Однако решение нужно было принимать не откладывая. «Влад – опытный врач,

скоро он станет старшим хирургом. Он может и сам провести операцию. А я мог

бы вернуться в постель», – убеждал я себя.

– Везите ее в операционную. Снимите переднюю часть черепа и удалите опухоль.

Если мозг окажется безнадежно отекшим, оставьте черепную коробку открытой.

– Хорошо, – сказал Влад, довольный, что решение принято, и обрадованный

перспективой самостоятельно провести операцию.

А я все сидел на кухонном стуле, уставившись в стену. В больнице прекрасно

обойдутся и без меня, вовсе не обязательно ехать туда. Однако я понимал, что

мысли об операции не дадут мне уснуть. Поэтому я быстренько оделся и покатил

по темным пустынным улицам – благо жил неподалеку – в больницу. Я взбежал

на второй этаж, но, к своей досаде, обнаружил, что пациентку еще не доставили в

операционную. Тогда я пошел в отделение интенсивной терапии. Пациентка, так

и не пришедшая в сознание, была по-прежнему подключена к аппарату

искусственной вентиляции легких. Вокруг собрались врачи и медсестры.

– Да не ждите вы долбаных санитаров, – в гневе выпалил я. – Я сам доставлю ее в

операционную.

Началась привычная суета. От пациентки отсоединили все подключенное

оборудование: шприцевые насосы, мониторы, катетеры, капельницы и аппарат

искусственной вентиляции легких, а затем ее подключили к портативной

аппаратуре, после чего неуклюжая процессия из согнутых пополам врачей и

медсестер, толкающих носилки или несущих оборудование, двинулась по

коридору к операционной.

Оказавшись на месте, я в считаные минуты вскрыл голову бедняжки и

прикоснулся пальцем к ее мозгу.

– Мозг очень вялый, – пробормотал я.

– Наверное, дело в искусственной вентиляции легких и лекарствах, которые ей

давали, – сказал Влад. – Смотрите, мозг пульсирует. Значит, все будет в порядке.

Он указал на покрытую кровеносными сосудами желто-коричневую массу,

являвшуюся мозгом: она слегка расширялась и сжималась синхронно с писком

кардиомонитора.

– Да, так говорят, – возразил я. – Но, как подсказывает мой опыт, это мало что

значит. Если у пациентки лопнули оба зрачка, это запросто может

свидетельствовать о том, что она перенесла обширный инсульт и теперь бóльшая

часть ее мозга мертва. Возможно, поэтому мы сейчас и не наблюдаем отека. А

завтра мозг продолжит отмирать и разовьется новый отек. Хотя точно так же она

может и выжить… – добавил я, надеясь на чудо.

Я взял диссектор и отсос и буквально за несколько минут избавился от опухоли,

доставившей столько неприятностей. Операция оказалась легкой до абсурда.

В конце подобных неотложных операций неизбежно наступает критический

момент, когда хирург нервно приподнимает веки бессознательного пациента,

чтобы выяснить, реагируют ли зрачки на свет. Если они сужаются, это означает,

что пациент будет жить.

– Кажется, левый зрачок реагирует, – обрадовалась анестезиолог, неотрывно

смотревшая в левый глаз пациентки; правый глаз был прикрыт повязкой,

которую я наложил на голову, после того как зашил скальп.

Я принялся разглядывать черный зрачок. Пришлось наклониться пониже – я едва

не задел носом лицо пациентки, так как в спешке забыл захватить с собой очки.

– Не думаю, – ответил я. – Слишком уж вам этого хочется, вот и показалось.

Я написал краткий отчет о проведенной операции, попросил Влада позвонить

родственникам пациентки, после того как ее заберут из операционной, и поехал

домой.

Спалось мне плохо. Я часто просыпался, словно отвергнутый любовник, который

отчаянно надеется, что все будет хорошо. Я надеялся, что на рассвете позвонит

Влад и сообщит, что пациентке стало лучше. Но телефон упорно молчал.

Придя утром на работу, я прямиком направился в отделение интенсивной

терапии. Один из старших врачей стоял у кровати моей пациентки:

– Лучше ей не стало.

И он принялся сыпать техническими деталями о том, какими способами удалось

решить метаболические проблемы пациентки. Он всегда казался мне несколько