Марш Генри - Призвание. О выборе, долге и нейрохирургии

давало мне покоя. У меня сердце ушло в пятки, когда я внезапно осознал, что

провел операцию не с той стороны.

Я запросто мог скрыть ошибку: разрез был срединным, а послеоперационные

снимки не позволяют понять, какое конкретно место подверглось хирургическому

вмешательству. Операция не всегда избавляет от боли, и через несколько недель я

мог сказать пациенту, не вдаваясь в лишние подробности, что ему понадобится

еще одна операция. Мне известно множество случаев, когда хирурги врали

пациентам при схожих обстоятельствах. Но вместо этого я решил поговорить с

пациентом начистоту. Дело было в старой больнице; он лежал в одной из

немногочисленных одиночных палат с видом на сад. Стояла весна, и нарциссы

уже успели взойти. Я посадил их в дни, когда переживал из-за страстного –

правда, только с моей стороны – любовного романа, повлекшего за собой

супружескую измену. Интрижка быстро сошла на нет, но именно она послужила

первой трещиной в отношениях между мной и моей первой женой, и через три

года наш брак потерпел крах.

Я присел у кровати пациента.

– Боюсь, у меня для вас плохие новости.

Он одарил меня озадаченным взглядом:

– Что случилось, мистер Марш?

– Мне ужасно жаль, но я провел операцию не с той стороны.

Он снова посмотрел на меня и немного помолчал.

– Могу вас понять, – наконец сказал он. – Я занимаюсь установкой встроенных

кухонь и однажды поставил гарнитур задом наперед. Такое бывает. Просто

пообещайте, что как можно скорее прооперируете меня с той стороны.

Недаром я всегда твержу младшим врачам: прежде чем совершить нелепую

ошибку, тщательно выбирайте пациента.

* * *

Я вернулся в операционную, узнал телефоны родственников сегодняшних

пациентов и принялся их обзванивать, чтобы отчитаться об операциях. С первыми

тремя пациентами все было отлично: у пожилого мужчины с опухолью гипофиза

уже начало восстанавливаться зрение; немногословный автослесарь, которому я

провел краниотомию в сознании, стал более разговорчивым; у молодой женщины

с опухолью в основании черепа после операции болела шея, но в остальном она

чувствовала себя на удивление хорошо. Четвертая пациентка лежала

подключенная к аппарату искусственной вентиляции легких в отделении

интенсивной терапии, где врачи пытались вывести ее из диабетической комы.

Пора домой. Денек выдался, пожалуй, сумбурный, но никто из пациентов

серьезно не пострадал. Я был решительно настроен и дальше смотреть на

нейрохирургию с положительной стороны.

В одиннадцать вечера, когда я уже собирался лечь спать, зазвонил мой

мобильный. Я чистил зубы в ванной на втором этаже, а телефон заряжался на

столе в кухне, так что я голышом побежал вниз по лестнице, спотыкаясь на ходу и

сыпля проклятьями.

Нейрохирурги не радуются вечерним звонкам после целого дня в операционной:

обычно они предвещают большие проблемы.

Когда я добежал до телефона, звонок прекратился. Но почти сразу пришло

уведомление о входящем голосовом сообщении, и одновременно зазвонил

стационарный телефон. Ругаясь еще сильнее, я поднял трубку.

– У женщины с менингиомой «лопнули» оба зрачка, на снимках виден сильный

отек, – услышал я голос Влада, ординатора, дежурившего в ту ночь.

В первую минуту я был слишком озадачен, чтобы ответить.

– Но я ведь даже не оперировал ее! А я-то уж подумал, что беда случилась с одним

из других пациентов…

– Возможно, отек усилился от диабета или введения в организм жидкости, –

предположил Влад. – Что собираетесь делать?

– Не знаю.

Я сел на кухонный стул, абсолютно голый и без единой мысли в голове.

– С биохимией у нее теперь все в порядке. Анестезиолог обо всем позаботилась, –

добавил Влад.

– В этом я и не сомневался, – чуть помолчав, сказал я. – Но я действительно не

знаю, как поступить… Если мы сейчас проведем декомпрессионную краниотомию,

чтобы снизить давление, она, может, и выживет, но останется овощем. Хотя и без

операции она, вероятно, продержится какое-то время, и мы сможем

прооперировать ее позже. Не знаю, как быть, – повторил я.

Влад ничего не говорил, а я рассеянно разглядывал кухонный стол.

– Стечение обстоятельств уникальное, – произнес я наконец. – Как ни крути,

толку будет мало.

Я подумал о человеке с молотком, которому все вокруг напоминает гвоздь.

– Мы хирурги, – продолжил я. – Мы склонны к тому, чтобы во всех случаях