Свен Хассель - Блицфриз

— Немцы, мы пришли убивать вас. Превратить в корм для собак! Вам не уйти из России! Фрицы, бросайте оружие! Кого схватим с оружием, отрежем уши и яйца!

Пулеметы протестующе стучат, выпуская очереди трассирующих пуль в сторону позиций русских.

— Иди сюда, я помочусь на тебя, братец Иван! — кричит Порта, приставив руки рупором ко рту. — Иди, монголоидная шваль! Вернешься обратно без яиц!

— Дрожи, Фриц, я иду убить тебя!

— Хвастун! — кричит Порта в ответ. — Иди-иди сюда, будь мужчиной! Всажу тебе пулю в одно место!

Слепящая вспышка пламени, я взлетаю высоко в воздух. Падаю в лужу крови с костями и снегом. Постепенно прихожу в себя и понимаю, что лежу перед позициями русских. Явственно слышу, как они разговаривают. Какой-то гранатомет время от времени освещает это место. Должно быть, неподалеку находится полевая батарея. Я то и дело слышу выстрелы. От них в голове у меня все сотрясается. В дульных вспышках я вижу перед позициями колючую проволоку.

Короткий зимний день кончается, и кажется, что трупы передо мной становятся меньше. Русский холод съедает все. Наступает ночь, усиливается мороз. Ледяной мороз смерти.

Я осторожно начинаю ползти. Страх пронизывает мозг, будто нож. В ту ли сторону я ползу? Перед нами сибиряки. Если попадешь к ним, они встретят тебя не очень гостеприимно.

Я напряженно ползу, прижимаюсь к земле, когда над головой вспыхивает ракета, и прячусь в воронки, когда огонь усиливается.

При свете трассирующих пуль я высматриваю очередное убежище. Куда ни глянь, всюду проволока, проклятая колючая проволока. Зачастую на ней висит изуродованный труп, помахивая мне руками и ногами.

Наконец я слышу немецкую речь; но к этому времени я ползал уже несколько часов по этому лунному пейзажу. Роняю голову на приклад автомата и плачу. Минометы и полевые орудия все еще стреляют. Немецкие батареи отвечают русским, но большей частью с недолетом.

В мою воронку соскальзывают Порта с Легионером. Они вышли на мои поиски.

— Ранен, mon ami? Как мы искали тебя! — говорит запыхавшийся Легионер.

Порта протягивает мне полную фляжку.

— Где, черт возьми, пропадал? Старик уже доложил, что ты пропал без вести. Нам обещали дочку степей, если найдем тебя.

При свете ракет мы видим, как через проволоку что-то переваливается. Хотим вскинуть автоматы, но тут в воронку скатывается Малыш с носилками под мышкой.

— Свора ублюдков! — злобно рычит он. — Я рискую своей единственной жизнью, ползаю, разыскивая вас, а вы тут пьете и почесываете задницу!

Два часа спустя мы сидим неподалеку от полевой кухни на ящиках из-под маргарина, повесив на шею ремни, спустив брюки, и играем в кости. То и дело весело переглядываемся. Чего еще можно желать: комплект костей, полные котелки фасоли, хорошая уборная, печка, чтобы погреть замерзшую задницу, — и все это далеко от рвущихся снарядов.

Малыш протягивает мне толстую сигару, достав сразу две. Не так давно, будучи временным водителем у командира дивизии, он стащил их целую коробку.

У меня все нейдет из головы тот семнадцатилетний пехотинец. Я чувствую себя виноватым, что не удержал его возле себя. На другой день я говорю об этом со Стариком. Старик молча слушает, попыхивая трубкой и сплевывая табачный сок. Я больше не встречал людей, которые бы курили трубку и жевали табак одновременно. Он ведет меня посмотреть работу снайперов, убийц с фельдфебельскими звездочками. Несколько минут мы наблюдаем в бинокли за их результатами. Безжалостные убийцы. Идем к полевой кухне. Там горы квашеной капусты. Садимся рядом с поваром, унтер-офицером Кляйнхаммером, и наедаемся досыта капустой с картофельным пюре.

— На войне убийство — совершенно обыденное дело, — неторопливо объясняет Старик. — Всякий раз, когда один из противников гибнет, убивающих нас становится на одного меньше. Кое-кто даже говорит — война необходима, чтобы поддерживать баланс между рождаемостью и смертностью.

Всю ночь воздух дрожит от рева моторов на стороне русских.

— Иван прогревает свои Т-34, — лаконично говорит Порта.

— Часа через два они появятся, — говорит Старик, задумчиво теребя кончик носа. И советует нам собрать все мины, какие только сможем найти.

Недолгий, яростный огонь русской артиллерии заставляет наши пушки умолкнуть.

Т-34 появляются из-за холма на полной скорости, широкие гусеницы вздымают позади них громадные тучи снега. Непрестанно сверкают дульные вспышки, фугасные снаряды взрываются на слабо укомплектованных людьми немецких позициях.