Владимир Шуля-Tабиб - Записки отставного медицин-майоре

наркотиков, но лицо порозовело, дышит, пульс хоть и слабоватый, но четкий.

И в приемной нас уже ждали, хотя раненых там хватало и без нас.

Лешку тут же увезли. Шеф приемного, седой подполковник, спросил хмуро:

- Дружок?

- Да, еще до Афгана вместе служили.

- Лучше бы ему не выживать.

- Что-о? - задохнулся я. - Ты что, спятил? Да я тебя...

- Не кипятись, старлей! Ты еще молод, не видел, как живут одинокие инвалиды. А он

будет одиноким, поверь мне. Если б это был мой друг, я б ему помог...

- А если б сын?

Он как-то вдруг съежился и, не ответив, ушел.

Впервые в жизни я, старший лейтенант, выпускник Военно-медицинской академии,

"тыкнул" незнакомому подполковнику, но он этого даже не заметил.

Как врач я понимал, что Лешке с перебитым позвоночником придется круто в жизни, но чтоб вот так, как этот подполковник -

тоже мне гуманист нашелся, он бы своему другу "помог". А сыну, небось, заслабило.

Вот и еще один... Из тех, с кем мы и до Афгана служили в Фергане осталось меньше

половины. Кто следующий?

Тогда я еще не знал, что Лешку переправят в Ташкент, и там вроде он начнет подавать

кое-какие надежды, даже выпьет бокал шампанского на День воздушно-десантных войск. И

через три дня после того умрет ночью от внезапного отека легких... Но я его довез живым...

-Тройка, на вызов!

- Что там, Света?

- Милиция вызвала. На берегу реки лежит мужчина, живой. Напротив дома по

Ленинской, 26.

- Понял, еду.

Это рядом, минуты три езды.

Ага, вон два милиционера, полдесятка зевак.

Мужик неопределенного возраста, где-то между пятьюдесятью и семьюдесятью, истощенный до предела, словно сошедший с фотографии узников Освенцима. Невероятные

лохмотья, воняет мочой и калом, Волос седой, длинный, вши - ей-богу, полкило каждая! -

ползают по щетине на щеках, полуоторванному вороту. Правая нога заголена, на голени

большая гнойная рана, в ней копошатся белые черви. Глаза мутные, взгляд фиксирует с

трудом. Что-то бормочет - бессвязно. Изо рта - амбрэ неописуемое. Алкоголь явно

присутствует. Бомж.

Анечка стряхнула вшей, заголила руку, мерит давление.

-Сто на шестьдесят.

-Терпимо.

Пульс слабоват, но ритмичен, сто в минуту.

- Петя, носилки! Аня, в машине глюкозу в вену и поехали. Сержант, когда его

обнаружили?

- Нам позвонили полчаса назад.

- Я вчера вечером шла, - подала голос маленькая старушка из толпы, - подумала, пьяный, ну и...

- Он и утром вчера лежал!- перебил ее здоровенный грузный мужик. - Я , это дело, значит, на работу собираюсь, в окно глянул - лежит ктой-то. Ну, сейчас не зима, думаю, пускай проспится.

- Точно, точно! - еще одной тетке не терпится доложить о своей осведомленности. - Я

тоже в окно видела! Ну, нажрался, ну, свинья, когда ж это кончится! А милиция...

- Когда вы его увидели? - перебил я. - Тоже вчера или только сегодня?

- Вчера, вчера!

- Днем вчера как завалился, так и лежит! - Дама с голубыми кудряшками, исполнена

праведного гнева, аж кипит. - И утром смотрю - все еще лежит, мерзавец! До обеда

подождала, посоветовалась с соседями, решили вызвать милицию. Безобразие, дети ведь

видят!

- Молодцы! - едва сдерживаясь, сказал я. - Сутки весь пятиэтажный дом любовался

лежащим человеком, сутки! Все сразу решили, что он пьян, причем издали решили, и никому

в голову не пришло, что ему может быть просто плохо! И вызвали не "скорую", а милицию!

- Но, доктор, позвольте...

- Не позволю! Я теперь ваш дом за три квартала объезжать буду! Помирать будете - а

я через сутки! Загибайтесь себе на здоровье!

Хлопнул дверцей, кивнул Пете - погоняй, друг, тошнит меня от этих совковых буржуа

больше, чем от несчастного бомжа.

- Продолжение спектакля в больнице! - смеется Петя.

- А иди ты...

Даже не хочется думать, как встретит нас приемное отделение больницы. Вот ЭТО, что мы привезли, надо мыть, дезинфицировать, лепить из лохмотьев какое-то подобие

одежды, потом долго и трудно лечить. А ОНО на следующий после выписки день нажрется и

ляжет там же...

- Центральная!

- На приеме.

- Тройка свободна.

- Октябрьский, 17, квартира 62. Шестьдесят лет, женщина, плохо с сердцем.

- Понял, еду.

Это штатная пациентка, встречаемся как добрые знакомые. У нее пароксизмальная

тахикардия, приступ снимается за пять секунд, уколол - и порядок, человек ожил на глазах.

- Здравствуйте, Мария Семеновна!Что, опять параксизмалочка?

- Она, доктор, она! Таки совсем замучила, нет моих сил, на бисхаим пора! Не