Владимир Шуля-Tабиб: Записки отставного медицин-майоре

Кадровики подсчитали: вместе со всеми афганскими да "отдаленными" у меня

набегает двадцать шесть лет выслуги - стало быть, гарантированный пенсион, можно

работать, где угодно, и ни перед кем не тянуться! Свобода! Плевать на генералов! Как это

однажды сказал Пирогов: "Нет больших сволочей, чем генералы из врачей!"

Я плюю на всех сволочей в мире, на военных и штатских! Я не боюсь, что меня

выгонят с работы, я ни-че-го не боюсь, поскольку у меня есть пен-си-он! Чудесное слово.

Великое слово. Сладкое, как его синоним "Свобода".

И вот я на "скорой", занят привычным армейским делом: veni, vidi, vici. Ну, правда, vici удается не всегда, но главное - довезти живым - довольно часто.

Это я умею, это, как говорится, мое. Говорят, в Штатах этой премудрости обучен

каждый полицейский. Не уверен. Но даже если это так, то и черт с ним. Это мое и точка.

Я врач "скорой", сутками катаюсь по городу, бегаю по лестницам, сражаюсь со злыми

собаками, тону в грязи и сугробах. Мое дело - первый диагноз и первая помощь.

Но от американского полицейского, умеющего делать то же самое, я, видимо, отличаюсь тем, что не могу не видеть связи между больным и болезнью ( забытые многими, а в Америке и вовсе непопулярные азы), между больным и обществом, в коем он обитает. И

срабатывает профессиональный навык: по множеству мелких признаков (цвет лица, ладоней, поза, походка и т.п.) я ставлю Первый диагноз больному и по таким же признакам - диагноз

обществу.

Чересчур самонадеянно? Пусть. А кто сейчас не самонадеян? Политики, которые

пытаются править нами, то бишь лечить наше общество? Так ведь каждый из них мнит себя

по меньшей мере Боткиным, а сколько их есть - столько и диагнозов и рецептов спасения. А

у больного уже едва прощупывается пульс.

В отличие от политиков, я ставлю лишь Первый диагноз, мое дело - не дать

больному помереть до больницы, лечить же его будут совсем иные специалисты. По своим

данным. У них приборы, всякая аппаратура, всякая немыслимая химия - им и карты в руки.

Итак,напяливаю белый халат, сажусь в свою, скажем мягко, не слишком

комфортабельную автоколымагу, дежурю смену, а то и сутки. И не в столицах, а в обычном

средней величины райцентре, где и населения-то всего около ста тысяч душ.

Рядом красавица Аня Алехнович, фельдшер, и водитель Петя Хлопков - все мое

войско, отряд быстрого реагирования. Мы немножко влюблены друг в друга, немножко

ревнуем, когда кому-нибудь из нас приходится временно, на одну-две смены, перейти в

другую бригаду.

- Омега-2, как слышите?

- Третья на приеме.

-Троечка, возьмите в центре, Карла Маркса, 15 -10. Шестьдесят девять лет, плохо с

сердцем.

-Понял, Карла Маркса 15 - 10. Петя, погоняй!

Это рядом, минут пять езды. Второй этаж. В подъезде чисто, не воняет ни мочой, ни

кошачьим.

На звонок никто не отзывается. Толкнул дверь - открыта.

Ясно - одиночка.

Женщина на кровати, лицо землистое - похоже, дело дрянь.

Одышка, в глахах мечется боль и страх.

- Доктор, плохо... Словно кол в грудь вогнали... Воздуху не хватает...

- Когда появилась боль?

- Вчера... вечером, около десяти... Выпила все таблетки, что дома были...

Сейчас шестнадцать двадцать, приступ, следовательно, длится около восемнадцати

часов - наверняка инфаркт. С аневризмой? Вряд ли: с аневризмой, скорее всего, уже бы

"заземлилась". Но кардиогенный шок есть, вон лицо какое, Хорошо бы рефлекторный...

- Что ж сразу не вызвали?

- Ай, доктор, неловко вас беспокоить... Я ж старуха, все одно помирать скоро...

- А ты, мать, не спеши, не спеши! Что за таблетки ты принимала?

- Все, что было... И соседка еще своих принесла... все от сердца... Все одно не

помогает...

- И все же что именно?

- Ох... все коробки в ящичке...

Аня, умница, пока я разговариваю, уже и кардиограф разворачивает, и нитроглицерин

бабке под язык засунула, и манжетка тонометра у нее на руке.

- Сколько?

- Девяносто на шестьдесят.

Маловато, но терпимо, минуты две еще в запасе есть.

- Аня, два кубики фентанила, один дроперидола в вену - быстро! и налаживай

капельницу.

- ЭКГ?

- Успеем. Полиглюкин, затем в резинку пятнадцать тысяч гепарина.

Откуда-то взялся бодрый старичок. Прислонясь к косяку, насмешливо поглядывает на

нас. Чем-то он меня раздражает.

- Вы кто - муж? Позовите шофера с наркозным аппаратом!

- И носилки тоже?

- Делайте, что вам говорят! И побыстрее!

Носилки ему... На этих лестницах только с носилками и ходить. Понесем на одеялах.