Omenus - Майкл Льюис

Я (становясь на защиту принстонского факультета истории искусств). Знаете ли, меня

очень интересовала история искусств, а здесь превосходные профессора. Поскольку Принстон

все равно не дает профессиональной подготовки, не думаю, что мой выбор специализации

важен для карьеры.

Правильный молодой человек. Какова величина валового национального продукта США?

Я . Мне кажется, что-то вроде пятисот миллиардов долларов.

Правильный молодой человек (бросает многозначительный взгляд на женщину, которую я

считал своим другом). Скорее, три триллиона. Видите ли, чтобы взять в штат одного человека, мы проводим собеседование с сотнями претендентов. Вы пытаетесь конкурировать с теми, кто

специализировался на экономической теории и знает нашу работу. Почему вы решили искать

работу в инвестиционном банке?

Я . (По-честному, следовало бы признаться, что я не знаю. Но такой ответ был недопустим.

Справившись с мгновенной нерешительностью, вычисляю, что он хотел бы, услышать.) Что ж, если говорить честно, я бы хотел стать богатым.

Правильный молодой человек. Довольно скверное объяснение. Вам придется ежедневно

работать по многу часов, и нужно стремиться к чему-то еще, не только к деньгам. Нам и в самом

деле платят в соответствии с нашим вкладом. Но, сказать по правде, мы предпочитаем не брать

на работу людей, которых слишком привлекают деньги. Это всё.

Это всё? Эти слова до сих пор отдаются у меня в ушах. Прежде чем я понял, что

происходит, я уже опять стоял в коридоре, весь в холодном поту, и через дверь до меня

доносился допрос следующего претендента. Мне никогда в голову не приходило, что служащему

инвестиционного банка неприлично заявлять о своей любви к деньгам. Я-то был уверен, что

инвестиционные банкиры делают деньги так же, как Форд автомобили, - ради прибыли.

Аналитикам платят не так уж много, но я-то думал, что им позволена малая толика алчности.

Почему этого молодого спортсмена из Lehman оскорбила моя любовь к деньгам? Мой приятель, которому позднее посчастливилось поступить на работу в Lehman, мне все объяснил потом.

«Это табу, - сказал он. - Когда они спрашивают тебя, почему ты хочешь работать в

инвестиционном банке, нужно сказать, что ты любишь бороться с препятствиями, что тебя

влечет романтика большого бизнеса, что ты с детства мечтал работать с людьми такого калибра, но никогда даже не упоминай о деньгах».

Освоить новую ложь было нетрудно. Поверить в нее - другое дело. Всякий раз после

этого, когда инвестиционный банкир спрашивал меня о мотивах, я добросовестно грузил ему

правильные ответы: задачи, люди, атмосфера больших решений. Мне понадобилось несколько

лет, чтобы убедить себя в правдоподобии всего этого (кажется, я скормил вариант этой истории

даже жене замдиректора Salomon Brothers). To, что деньги не главное, конечно, был полный и

отъявленный вздор. Но в 1982 году, когда я проходил собеседование в службе трудоустройства

Принстонского университета, правдивость не должна была мешать началу карьеры. Я старался

понравиться банкирам. При этом меня бесило их ханжеское лицемерие. Я имею в виду, разве

кто-нибудь, кроме людей с Уолл-стрит, мог даже в те невинные времена прикинуться в разговоре

с людьми со стороны, что деньги на Уолл-стрит мало что значат?

Собственное негодование давало утешение. А в утешении я сильно нуждался, потому что

я окончил университет, а работы у меня так и не было. Сменив за следующий год три места

работы, я умудрился продемонстрировать, что банкиры были правы и ни для какой работы я не

пригоден. У меня даже не было сомнений, что я получаю именно то, чего заслуживаю. Мне

только не нравилось, как это все происходит. Опыт получения отказов в работе на Уолл-стрит

открыл мне, похоже, только две вещи: инвестиционным банкирам не нужны ни правдивость, ни

мои услуги (нельзя сказать, чтобы между тем и другим была какая-нибудь связь). Кандидатам на

рабочие места задавали вопросы и ждали определенных ответов. Успешное собеседование

старшекурсника с инвестиционным банкиром звучало торжественно, как монастырское

песнопение, неудачное - как несчастный случай. Мой диалог с парочкой из Lehman Brothers был

типичен для тысяч подобных диалогов, проходивших между университетскими

старшекурсниками и рекрутерами десятка инвестиционных банков, которые в 1981-м и в

последующие годы прочесывали десятки университетов в поисках талантов.