Марк Марциал - Эпиграммы

И вот, пока он слушал в брюхе писк детский,

Язык-обжору поразил недуг гнусный,

И быть не может он ни чистым, ни грязным.

Лесбия слово дает, что любить она даром не станет.

Верно: всегда за любовь Лесбия платит сама.

Ты глядишь на меня, когда я моюсь,

Филомуз, любопытствуя, зачем я

Окружен возмужалыми юнцами:

Филомуз, я отвечу откровенно.

5 Защищают они от любопытных.

Фавст, я не знаю, о чем ты многим женщинам пишешь,

Но ни одна, знаю я, не написала тебе.

Целых шестьсот ты гостей, Юстин, угощаешь обедом,

Чтобы отпраздновать свой с ними рождения день.

Между гостями и я, мне помнится, был не последним

И оскорбляться никак местом своим я не мог.

5 Но ведь и завтра обед задаешь ты праздничный тоже:

Нынче — для всех шестисот, завтра родишься для нас.

Ты обманщик, Вакерра, и доносчик,

Клеветник ты и выжига, Вакерра.

И подлец, и разбойник. Удивляюсь,

Почему же без денег ты, Вакерра?

Ты ничего не даешь мне при жизни, сулишь после смерти.

Коль не дурак ты, Марон, знаешь, чего я хочу.

Просишь о малом, Матон, но и то не внимают вельможи.

Чтоб не позориться так, лучше проси о большом.

Я для охоты была натаскана в амфитеатре,

Злобной была я в лесу, ласковой дома была.

Лидией звали меня. Была я преданной Декстру;

Не предпочел бы он мне даже и Меры борзой,

5 Да и диктейского пса, который, пойдя за Кефалом,

Был светоносною с ним к звездам богиней взнесен.

Кончила дни я свои молодой, а не дряхлой собакой,

И дулихийского пса я не познала судьбы:

Молниеносным клыком сражена я вспененного вепря;

10 Был он как твой, Калидон, или как твой, Эримант.

Я не печалюсь, сойдя так быстро к теням преисподней:

Быть не могло для меня смертной судьбины славней.

Мальчиков, Тукка, продать ты хочешь за тысячи тысяч?

Собственных, Тукка, господ ты замышляешь продать?

И не волнуют тебя ни плач их, ни льстивые просьбы,

Ни отпечаток твоих страстных на коже зубов?

5 Ах ты, преступник! задравши подол и орудуя левой,

Ты рукодельную мощь нашим являешь очам.

Ежели деньги тебе так дороги, Тукка, отважься

Лучше все распродать: утварь, дома и поля,

И серебро со стола, и рабов, какие постарше, —

10 Все продавай для того, чтобы юнцов не продать.

Роскошью было купить такое добро и угодья,

А распродать вот так — это ведь роскошь втройне.

Что истерией больна, заявила старому мужу

Леда, плачась, что ей надобно похоть унять.

Но, хоть и плачет навзрыд, согласиться на помощь не хочет

И заявляет, что ей лучше совсем умереть.

5 Просит супруг, чтоб жила, чтоб во цвете лет не скончалась,

И позволяет другим, что не под силу ему.

Тотчас приходят врачи, и прочь все врачихи уходят.

Подняты ноги ее… Что за мученье болеть!

Натта хахаля все зовет пичужкой,

А в сравнении с ним Приап сам евнух.

Лигд, обещаешь всегда ты ко мне прийти на свиданье,

И назначаешь когда, и назначаешь куда.

Тщетно лежу я и жду, истомленный мучительной страстью,

И по-иному порой я облегчаю ее.

5 Что пожелать, вероломный, тебе по заслугам и нравам?

Чтоб тебе зонтик носить, Лигд, за кривой госпожой!

Баккара-рет обратился к врачу-сопернику с просьбой

Чтоб полечил он его. Галлом он станет теперь.

В медном запоне моется с тобою

Твой, Цецилия, раб. К чему, скажи мне?

Ведь совсем не флейтист, не кифаред он.

Наготу ты не хочешь, верно, видеть?

5 Но зачем же ты моешься с народом?

Или видишь ты в нас одних кастратов?

Знаешь, чтобы ревнивой не казаться,

Расстегни-ка рабу его застежку.

Требуешь, Пет, чтобы я уплатил тебе долг в десять тысяч,

Из-за того, что Буккон двести твоих загубил.

Мне-то зачем за грехи чужие платиться? Коль двести

Тысяч ты мог загубить, десять теперь загуби.

Когда во всех сидит Вакерра нужниках

И целый день проводит там безвыходно,

Не облегчаться, но обедать хочет он.

К женщинам ты обратись, обратись к их объятиям, Виктор,

И к незнакомому ты делу теперь приучись.

Огненный ткут уж покров невесте, готовится дева,

И молодая твоих скоро юнцов острижет.

5 Только разочек тебе она даст по-прежнему волю,