Неизвестно - Черняев 1984

Феликс рассказывает о «потрясении», которое он испытал обо всем этом спустя 28 лет после смерти своего «духовного отца». Но, мол, хотя он великий грешник, но заслуживает снисхождения. «Фотографии его я вынул из-под стекла на письменном столе. Но на могилу его каждый год продолжаю ходить. Не могу иначе».

Поразителен сам Феликс, - профессор геодезического института, автор десятков книг по космогонии, кометам и НЛО, популярный лектор по всем этим предметам. Многие его на улицах узнают. Вполне нормальный в быту, склонный к ёрничеству, скабрезности, всяким выдумкам и полухулиганским куплетам, одновременно вроде добропорядочный отец, примерный семьянин. Словом, вчерашний вечер меня здорово взбудоражил неожиданностью явлений в одном и том же советском мире.

22 октября 84 г.

Встречался с Вассало. Зовет на Мальту в декабре. Куча шифровок, в том числе - зовут в Ирландию - Рабочая партия оперяется, в ущерб КП О’Риордана.

Все гоношусь с «анализом» комдвижения, совершенствую. А Б.Н.’а интересует написанная ему Ковальским и Меньшиковым статья - примитивное поучение, что революционный процесс - не «рука Москвы», как утверждает Рейган, а результат объективных законов.

Завтра Пленум ЦК. Сенсаций не ожидается.

23 октября 84 г.

Был Пленум ЦК. Ждали оргвопросов, их не последовало. Повестка дня - мелиорация. Первым произнес речь Черненко. Он так задыхался, бормотал, «съедал» слова и фразы, что временами ничего понять было невозможно. Хотя, когда я в перерыве пробежал розданный текст его речи, - все оказалось уместным и разумным.

Тем не менее последующие выступающие, начиная с докладчика Тихонова, выспренне оценивали эту речь, как «яркую, глубокую, насыщенную идеями, программную, впечатляющую, глубоко взволновавшую всех нас» и т.п.

И будто в насмешку, перед началом прений председательствовавший Горбачев предложил прослушать граммофонную запись Ленина «Что такое советская власть?», обосновав такое необычное предложение тем, что наши «искусные инженеры» сумели практически восстановить голос Ленина почти без изъянов. Около 10 минут слушали потрясенные эту речь гения. И думаю, не один я сопоставлял ее с речью своего Генсека: чем мы были, чем мы стали.

Поклоны «мудрости» и прочее в адрес Черненко были в каждом выступлении, более или менее вопиющие. Но в отличие от брежневских времен, эти обязательные места ни разуне сопровождались аплодисментами. Впрочем, весь Пленум, как школьники, вставал, когда Черненко появлялся в президиуме.

Что касается мелиорации, то картина, как и во всем, разная: есть яркие пятна - душа радуется (Алтай, колхоз на Ставрополье.). Но «в целом» картина безрадостная: мелиорируем ведь с 1966 года, почти 20 лет, а в большинстве случаев урожаи чуть больше, чем на богаре, а то и меньше. Зато экологический вред уже очевиден, и то, что сооружено 10­

15 лет назад, устарело не только морально, но просто изношено и заржавело.

Одиноко я себя чувствую в этой толпе «ответственных деятелей». Многие из них, действительно, при деле и несут большую ношу, нужную стране. А многие - бюрократический балласт. Но все - лишь «голосующие», без чего, кстати, тоже можно обойтись. Ибо, как и во всех других случаях, все было заранее подготовлено и предопределено. А Пленум - лишь ритуал, от которого, впрочем, ни одно цивилизованное общество не может освободиться, только у каждого - разный.

И вот - выходишь из Спасских ворот. экскурсанты, отгороженные стайками и милицией, глазеют: «ЦК идет! С заседания! Решали!» Невольно в душе задираешь нос, потому что и на тебя смотрят, как на человека, который «там решает!» Смешно.

Пришел к себе - звонок. Пономарев. Говорит, что разговаривал с Горбачевым о «своей» статье (насчет обучения Рейгана истмату) и тот одобрил. Так что, мол, сообщите об этом Косолапову и чтоб побыстрее выпускал номер.

Словом, кому что, а курице просо. Тов. Пономарева интересует не мелиорация и даже не МКД - его интересует его пошлый текст, изготовленный консультантами на уровне учебника для 9 класса.

Мне показалось, что Косолапову и Медведеву, замешанных в истории с Амбарцумовым, неловко передо мной. Показалось даже, что они искали случая поговорить со мной в «непринужденной» обстановке в перерывах Пленума. Но я делал вид, что не замечаю их. И когда приходится говорить с ними по телефону по службе, тоже сухо ограничиваюсь делом, не давая и намека на то, что склонен «объясняться», упрекать, взывать к их совести, порядочности, товариществу.