Андрей - Бледнее бледного

Хорошо хоть ручей тут был нешироким. Одно название, что река…

Хода молчала и голоса не подавала. Осси тоже.

Мыслей было в голове много, но все как-то больше сумбурных и совершенно

беспорядочных. По крайней мере, ни к одному мало-мальски логичному выводу они пока

не вели. Так – каша…

Еще больше ускорив шаг, леди Кай приближалась к повороту, сразу за которым должна

была начаться деревня. Сердце билось в груди неспокойно, а душа, что называется, была

полна самых смутных и неприятных предчувствий. Причем крепли они с каждым

пройденным шагом все больше и больше, постепенно обретая силу уверенности.

В положенном ей месте дорога повернула, и Осси вошла в деревню.

Деревня была на месте и никуда не делась. Вот только выглядела она совершено пустой и

давно уже брошенной. Дома были целы, хотя некоторые окна были разбиты, а все

остальные покрыты толстым слоем пыли. Стены домов стояли, как им и положено, но

ухоженными и чисто вымытыми больше не выглядели – где-то пробежала наискосок

широкая с палец толщиной трещина, где-то вскарабкался по стене красноватый мох, а в

нескольких местах из стен даже проросли небольшие, похожие на прутики деревца.

Дорога была все такой же мощенной, но почти на каждом шагу между камней, еще утром

так хорошо и плотно подогнанных друг к другу, пробивалась хилая пожухлая трава.

На улице не было ни души. Даже птиц было не видно – не слышно…

И, вообще, здесь царила абсолютная тишина, которую нарушали только шаги леди Кай.

Но тишине, похоже, было на это глубоко плевать, а шаги, едва рождаясь, тут же вязли в

окружающем беззвучии запустения.

Медленно, очень медленно продвигалась Осси вдоль по улице, положив руку на рукоятку

меча и на каждом шагу озираясь по сторонам. Позади было уже несколько домов – почти, что половина улицы, – а впереди виднелся знакомый трактир. И по-прежнему ничто не

нарушало тишины брошенной деревни.

Жизни тут не было. Причем, похоже, что никакой и, похоже, уже давно.

То есть утром еще тут все жило, дышало и разговаривало, но с того момента будто

пронеслись над Каменным ключом века. И не просто пронеслись, а еще и забрали с собой

в вечность всех его обитателей, включая мелкий скот, птиц и прочую домашнюю

живность. Не было даже на крыльце давешнего котяры, который в лени своей и

вальяжности за столь короткое время, что леди Кай тут отсутствовала, с места бы не

сдвинулся нипочем.

– Похоже, что тут никого нет, – резюмировала Осси.

«Да, – хмуро подтвердила Хода. – Похоже, что так. А это, между прочим, означает, что за

работу нам никто не заплатит».

– Скорей всего, – согласилась Осси. – Ладно… давай, дом посмотрим, – с этими словами

она направилась к крыльцу трактира.

Налетевший откуда-то теплый ветерок с легким скрипом покачивал почти полностью

выцветшую вывеску над входом, и это был первый звук, который леди Кай услышала с

тех пор как вошла в деревню. Край высокой ступени раскрошился и осыпался под ногой

крошечным камнепадом. Мелкие камушки дробью рассыпались по крыльцу и мостовой, спугнув ветер, который бросил свою забаву и затаился до времени.

Осси потянула за ручку массивной двери, которая, к слову, была закрыта не очень плотно, оставив небольшую щель. Дверь поддалась с трудом. Очень нехотя поворачивалась она на

давно не смазанных и сильно проржавевших петлях, породив при этом резкий скрежет, вспоровший тишину будто ножом.

В доме запустение было более сильным и более очевидным. Затхлый воздух – видно щель

была все же слишком небольшой для нормальной вентиляции – забирался в ноздри, забивая легкие сухой пылью и терпким запахом плесени. По стенам висела густая кисея

паутины, свисая пушистыми космами со стойки и полок с бутылками, а по полу

перекатывались мохнатые клубки пыли, влекомые забравшимся сюда вслед за Осси

сквозняком. Доски под ногами скрипели и трещали изрядно, а в углу в полу так и вовсе

зияла приличных размеров дыра. Оттуда тянуло холодом и чем-то кислым. Проверять чем

– не хотелось…

Деревянные столы и табуреты стояли рассохшимися и были сильно изъедены какими-то

мелкими жучками, потихонечку и не спеша превращающими некогда добротную утварь в

мелкую, как мука труху. В целом же, обстановка сохранилась, просто дом был давно

заброшен и теперь медленно умирал, оставшись без крепкой хозяйской руки. Жизни в нем

уже не было, если не считать, конечно, жучков.