Андрей - Бледнее бледного

мерзких и гадостных созданий рвались к солнцу, которого обычно старательно избегали.

Через несколько мгновений ноги леди Кай уже по щиколотку утопали в копошащихся

червях, а проносящаяся мимо огромная и седая от старости крыса попыталась на бегу

отхватить кусок голенища. Ловко увернувшись от другого ботинка, метившего ей прямо в

голову, она метнулась дальше, волоча за собой жирный бледно-розовый хвост, поросший

редкой щетиной, и мигом скрылась между могил в клубе желтого тумана.

А мерзость все лезла и лезла, и конца ей не было. Что-то до смерти напугало подземных

жителей. Что-то такое, что заставило их прервать свое нескончаемое кладбищенское

пиршество и искать спасения на поверхности – в среде для них чуждой, враждебной и

незнакомой.

Это что-то шло за падальщиками по пятам и через несколько мгновений явило миру свой

лик. Точнее – многие лики. Тысячи.

– Ну, вот и началось, – сказала Осси, глядя, как из разбитых могил всплывают бурые

неясные тени мертвецов. – Не успели мы…

Отступившая было тоска вернулась и захлестнула сознание одним махом, рождая

невыносимую душевную боль и пригибая к земле. Хотелось только одного – упасть, спрятать лицо, вогнав его в холодную, пахнущую червями глину, а потом измолотить, разбивая в кровь кулаки, эту клятую землю и катиться по ней, размазывая по лицу горькие

слезы утраты. И выть, выть во весь голос, раздирая одежду и вырывая с корнем волосы…

А когда их не останется, выдавить глаза, которые так долго смотрели на этот сияющий

ослепительными красками мир, но не желали видеть, как он безобразен и печален… А

потом, когда цвета, наконец, померкнут, погрузиться в вечно-серое одиночество и слиться

с ним, растворившись в бесконечном холоде ночи.

Из оцепенения ее вырвала Хода. Почувствовав, что с Осси творится что-то недоброе, и, что она вот-вот грохнется наземь то ли в беспамятстве, то ли еще в чем похуже, Хода

недолго думая, нанесла по своей хозяйке превентивный ментальный удар средней силы.

Немного, правда, не подрассчитала и перестаралась, так что леди Кай снова оказалась на

земле среди червей. Зато всю дурь из головы выдуло разом, и никаких поползновений к

катанию по земле и размазыванию соплей она больше не выказывала.

Напротив, обозленная уже до крайнего предела, а теперь еще и на себя и, конечно же, на

Ходу, леди Кай была настроена очень решительно и бескомпромиссно. Для горя и тоски

места в ее сердце больше не осталось.

А тени все продолжали подниматься из могил. Молчаливые, безликие, словно смерть, и

такие же неумолимые. Это были именно тени, а не призраки, с которыми леди Кай

приходилось встречаться уже не раз. Такого врага Осси видела впервые.

Сотканные из чего-то неведомого, будто какая-то лихая сила взяла и просто выдавила свет

из части принадлежащего ему пространства, они пугающе были похожи на людей. Как

люди они и двигались. Может только самую чуточку плавнее, будто перетекали из одного

состояния в другое.

Они поднимались каждая из своей могилы. Кто-то начал раньше и преуспел в этом

больше – показавшись из земли уже почти по пояс. Кто-то – то ли запозднился, то ли

хозяин-мертвец был закопан поглубже, а, может, земля была в этом месте иной, но

некоторые из темных гостей еще только начинали высовывать из земли свои головы.

Ни глаз, ни лиц у них не было – просто сгусток несвета. Были они частично прозрачны –

видно было сквозь них, как сквозь слегка закопченное стекло. Причем прозрачность эта

плыла по мере их движений, будто были они не совсем однородными.

«Красавцы, – одним только словом и прокомментировала появление новых гостей Хода. –

Лучше и дальше бы червяки лезли».

А с червяками тем временем происходили метаморфозы совершенно удивительные. Да и

не только с ними, а и со всем, что уже успело выползти наружу и теперь копошилось под

ногами бурым живым ковром.

Все живое, что оказывалось в пределах досягаемости восходящих теней, тут же без

мучений и страданий, без всяких там агоний и конвульсий становилось абсолютно и

безвозвратно неживым. Червяки, змеи и прочие ползающие при соприкосновении с тенью

тут же высыхали, обращаясь мертвыми палочками-веточками. То же произошло прямо на

глазах у Осси и с крысой – не той наглой, пытавшейся походя отъесть кусок дорогого

ботинка, – а другой, но сути это нисколько не меняло… Одно касание, один миг и