Петров Александр - Неофит в потоке сознания

Не успели мы со стариком войти в овощной магазин и оглядеться, как меня цапнул за предплечье Арик, возникший как всегда непонятно откуда, отвел подальше от тестя и почти без акцента сказал:

– Миша, скажи, сколько они тебе платят, я заплачу вдвое больше. Возвращайся ко мне, я тебе два магазина дам, станешь моим партнером. Богатым будешь! А? Ну подумай, кругом одни воры и пьяницы. Не на кого положиться.

– Спасибо, Арик Гизидович, – сказал я, даже не пытаясь объяснить, почему работать на русского дядю мне гораздо удобней, чем на турецкого. – Спасибо вам, но я не могу. Простите. – Вернулся к сильно напряженному тестю и поспешил успокоить старика.

Совершив традиционный круг почета по местным торговым точкам, набив чуть не доверху багажник продуктами питания, мы с тестем вернулись домой. Нам с ним предстояло почистить картошку и вынести мусор. Пока жена с тещей разбирали покупки с обязательным ворчанием: какие же мужики все-таки глупые, ну разве можно покупать такие помидоры, колбасу, майонез… Пока за нашими спинами привычно промывали наши косточки, мы воспользовались заминкой и нырнули в потайной уголок тестя, куда он никого из женщин не впускал. Алексей Иванович в просторной кладовке отгородил фанерой третью часть пространства, разместил там коллекцию инструментов, заперев своё сокровище на два замка: секретный навесной и потайной врезной.

В этом тщательно охраняемом уголке мужской свободы, каждый молоток, пассатижи, тисочки, напильник – всё в богатом ассортименте, разнообразных размеров и причудливых форм – прикреплялось особыми фиксирующими устройствами к стенам, возлежало в уникальных мягких ложах и сияло разноцветными лаками. Каждый предмет коллекции тесть самолично разрабатывал в домашнем конструкторском бюро, изготавливал у самых опытных лекальщиков на собственном заводе и никому, кроме меня не позволял даже прикасаться. Не удивительно, что одарённый технарь использовал малейшую возможность применить чудо-инструменты в деле, набрасываясь на любую поломку, как голодный тигр на задремавшую антилопу. Вот и сейчас, не смотря на мои вялые возражения, он переложил в портфель несколько сверкающих железяк и потащил меня за рукав к машине, ворчливо поясняя на ходу:

– Знаешь ли, Миша, что-то не нравятся мне высокие тона двигателя.

– Да вроде всё нормально, – бухтел я за его широкой спиной, – если бы что, я бы почувствовал.

– Ты уже привык, а я свежим ухом всегда слышу неполадку. Меня не проведешь.

– А я чего, я только «за», – вздыхал я, открывая замок «Волги».

За полчаса он что-то там подкрутил, где-то подтянул и прочистил, включил двигатель, прослушал его безукоризненное урчание и только тогда удовлетворенно кивнул и вернул нас обратно в дом. После установки инструментов в соответствующие ложа и фиксаторы, он протер руки аптечным спиртом, открыл сейф, налил две рюмки, одну протянул мне:

– За наши творческие успехи!

– Аналогично.

– Все-таки хорошо, что ты купил эту машину! Уважаю! Главное, всегда есть что подкрутить и поджать. Одна приятность!

– А я о чём…

Мы сидели на просторной кухне над эмалированным ведром, почти соприкасаясь лбами, и чистили картошку, много картошки. Не смотря на своё артистическое происхождение, теща предпочитала еду простую: картошку, грибы, селёдку – видимо, на её кулинарных приоритетах сказались голодные послевоенные годы, которые врезались в память непрестанно сосущей пустотой в животе, доходящей до острой боли, головокружения и обморока. Конечно, тесть регулярно приносил с работы заказы с красной рыбой, зернистой икрой, салями и прочей вкуснятиной – и всё это ежедневно поедалось, но основой праздничного стола и его центром непременно служила картошка с вышеуказанными солеными приложениями. Наши дамы, видимо, успели перемыть косточки не только нам, но и всем знакомым, поэтому приступили к обсуждению новинок моды и цен на золотые изделия. Тесть, умело работая острейшим ножом собственной конструкции, особой гальванической заточки, снимал тончайшую кожуру, выковыривал глазки и полутрагично, полушутливо рассказывал, как приходится выкручиваться заводскому начальству, чтобы удержать завод на плаву.

Это может показаться невероятным, но мне очень нравились такие вечера, странноватые люди вокруг меня, запах приготовляемых блюд, уютная домашняя атмосфера обжитого дома, словом, всё то, чего всегда так не доставало мне. Сюда часто приходили родственники и друзья, всегда накрывался богатый стол, подолгу, до глубокой ночи велись беседы на разные темы. Казалось бы, идеал мещанства, то же болото, что и в моем торфяном посёлке – ан нет. В этом доме жила надежда и ощущение незыблемой стабильности, которая держалась, конечно же, на плечах отца семейства, которого все безусловно любили и уважали, хоть каждый по-своему.