Петров Александр: Неофит в потоке сознания

– Это ты, Михаил, прости меня.

Заперев ворота, я перетащил тела доберманов в кусты, подальше от глаз детей, входные пулевые отверстия у собак чернели точно в середине лба – да наш Сережа просто снайпер, а ведь стрелял-то как небрежно, как от мухи отмахнулся. Справившись с этой весьма неприятной процедурой, решил еще раз обойти территорию. Ко мне вразвалочку подошел Палыч, видимо, он был очень доволен собой.

– Как вы себя чувствуете, Антон Павлович? Переволновались, поди.

– Да уж, Миша, струхнул я не по-детски. А ведь ты прав: Сергей очень опасен. Умный, ловкий, стрелок хороший. Конечно в таких случаях, дешевле откупиться. – Он ударил меня по плечу и, сверкнув глазами, сказал: – Ты ведь мне жизнь спас. Проси, чего хочешь.

– Да ничего не нужно, – смущенно пролепетал я.

– Ну да, конечно, я так и думал, – сказал тот, дернув себя за ухо. – Тогда вот что, Миша. – Он встал передо мной, взял за плечи и торжественно произнес: – Я завтра же оплачу весь твой банковский долг по квартире. Думаю, это ты примешь от меня?

– Ну, конечно, если вы так решили, – долдонил я. – Спасибо, Антон Павлович.

– Эх, Миша, – сказал хозяин, потянувшись до хруста всем телом и взглянув на звездное небо. – Жизнь хороша!

Закончив смену, по дороге домой заехал в храм заказать благодарственный молебен. Батюшка принимал исповедь, он поверх головы взглянул на меня, я утвердительно кивнул, он улыбнулся и вернулся к грехам своего подопечного. Подав записки на литургию и на молебен, купил пучок больших восковых свечей и обошел иконы. Пока зажигал и устанавливал свечи, я благодарил святых, явно ощущая их ответ, так мать родная гладит по голове сына за какое-нибудь доброе дело и хвалит простыми словами, от которых тает сердце и хочется плакать, но ты сдерживаешь «телячьи нежности», потому что мужик и это тебе не к лицу. Неужели эта радость, неужели это живое общение со Спасителем, Пресвятой Богородицей, со святыми отцами и ангелами – когда-нибудь прекратится? Как, должно быть, станет холодно и одиноко на душе, с какой горечью стану вспоминать прежние счастливые дни Божией любви, сладкой паче мёда. Слава Богу, сегодня я в любви, сегодня меня несут теплые воды спасительного промысла от сумеречных низин прошлого к светлым высотам будущего блаженства. Сегодня я счастлив, а дальше как Бог даст.