Агафонов Николай - Красное крещение

— Да тебя и не спросят, хочешь или не хочешь, семенной заберут, все подчистую, — тяжко вздохнул Никифор. — Против рожна не попрешь, они с оружием.

— Спрятать хлеб, — понизив голос, предложил Кондрат.

— Потому и «разверстка», что развернут твои половицы, залезут в погреба, вскопают амбары, а найдут припрятанное — и расстреляют, у них за этим дело не станет.

— Сегодня-то вряд ли они приедут — праздник, а завтра надо все же спрятать хлеб, — убежденно возразил Савватий.

— Это для нас праздник, а для них, супостатов, праздник — это когда можно пограбить да поозоровать над православным людом. Но сегодня, думаю, вряд ли, вон метель какая играет, — подытожил встревоживший мужиков разговор Никифор.

Тихо сидевшая до этого матушка Авдотья всхлипнула и жалобно проговорила:

— От них, иродов безбожных, всего можно ожидать, говорят, что в первую очередь монахов да священников убивают, а куда я с девятью детишками мал мала меньше? — Матушка снова всхлипнула.

— Да вы посмотрите только на нее, уже живьем хоронит, — осерчал отец Петр. — Ну что ты выдумываешь, я в их революцию, что ли, лезу? Службу правлю по уставу — вот и всех делов. Они же тоже, чай, люди неглупые.

— Ой, батюшка, не скажи, — вступила в разговор просфорница, солдатская вдова Нюрка Востроглазова. — Давеча странница одна у меня ночевала да такую страсть рассказала, что не приведи Господи.

Все сидевшие за столом повернулись к ней послушать, что за страсть такая. Ободренная таким вниманием, Нюрка продолжала:

— В соседней губернии, в Царицынском уезде, есть село названием Цаца. Конница красных туда скачет, батюшке и говорят: «Беги, отче, не ровен час до беды». А он отвечает: «Стар я от врагов Божьих бегать, да и власы главы моей седой все изочтены Господом. Если будет Его святая воля, пострадаю».

— И что? — чуть не шепотом спросил Савватий.

— Да что еще, — как бы удивилась вопросу Нюрка, — зарубили батюшку, ироды окаянные, сабелькой зарубили, вот.

— Страшная кончина, — сокрушенно вздохнул отец Петр и перекрестился. — Не приведи Господи.

Степка, тоже перекрестившись, прошептал:

— Блаженная кончина, — и, задумавшись, загрустил, вспоминая свое детство.

42

Шестилетний Степа сидит рядом с мамой на диване в просторной и уютной гостиной. Мама читает Степке жития святых мучеников. Невдалеке от них в большом глубоком кресле отец просматривает газету.

— ...И тогда привели их и поставили перед царем... — читает мама, а Степка с замиранием сердца слушает ее, боясь пропустить хоть одно слово, — и царь, — продолжает мама, — спросил их: «Неужели вы даже перед страхом смерти не хотите принести жертвы нашим богам?» Отвечали святые мученики царю: «Те, которых ты называешь богами, вовсе не боги; мы же верим только Господу нашему Иисусу Христу и Ему Единому поклоняемся». Рассердился нечестивый царь и велел предать их лютой смерти.

— Мама, — шепчет ей Степа, — а давай тоже пойдем к царю и скажем ему, что мы «христиане», пусть мучает.

— Глупенький ты мой, — смеётся мама, — наш император сам христианин и царствует на страх врагам Божьим. Мученики были давно, сейчас их нет.

— Вот как, — разочарованно протягивает Степка, — это не очень интересно, так жить.

— Ну что ты, Степа, — говорит ласково мама, — и сейчас можно совершать подвиги во имя Христа. Например, как преподобные отцы. Давай я тебе почитаю про старца Серафима, как к нему приходил медведь, а он его кормил.

43

Очнувшись от своих воспоминаний, Степан встал из-за стола, помолился на образа и подошел к отцу Петру под благословение.

— Благослови, батюшка, пойти в алтарь прибраться.

— Иди, Степка, да к службе все подготовь. Завтра Собор Иоанна Предтечи. — Когда Степан вышел, отец Петр, вздохнув, сказал: — Понятливый юноша, на святках девятнадцать исполнилось, а уж натерпелся всего, не дай Бог никому.

44

Мохнатые высокие ели нависали над зимней дорогой тяжелыми от снега лапами. По этой лесной просеке довольно скоро двигался санный поезд продотряда.

Крутов поравнялся с санями комиссара и весело крикнул:

— Ну, Илья Соломонович, терпи, уже недалеко осталось. Вон за тем холмом село. Как прибудем, надо праздничек отметить: здесь хорошую бражку гонят, а с утречка соберем хлебушек — и домой.

— Пока ты, товарищ Крутов, праздники поповские будешь отмечать, эти скоты до утра весь хлеб попрячут, ищи потом, — сердито сказал Коган и, помолчав, добавил: — Надо проявить революционную бдительность, контра не дремлет.