Сорокин Ефим - Енох

Скульптор Нир. Да, я клянусь!

Жрец. Как вас зовут? И род занятий?

Нир. Нир, скульптор.

Жрец. Знаете ли вы, почему арестованы и препровождены в тюремный лабиринт?

Нир. Нет, но я предполагаю, что кто-то из горожан между башней городской стены и идолом, которого я изваял, увидел ангела, сотканного из неба.

Жрец. Почему вы это предполагаете?

Нир. Я неоднократно говорил своим ученикам об ангелах, которые являлись каинитам после землетрясения, и я опасаюсь, что на меня донесли.

Жрец-священнокнижник так увлекся чтением, что не заметил, как в библиотеку вошел Тувалкаин. Потом в смущении тер цветную мозоль на среднем пальце правой руки.

- Вот, господин. - Жрец по столу пододвинул к Тувалкаину глиняную табличку. Здесь формализован допрос скульптора Нира. Вот здесь скол глины - вот! Он не имеет никакого смыслового значения. Вот здесь. - Указал тростниковым пером в центр глиняной таблички. Тувалкаин поблагодарил кивком и стал читать.

Нир. ...разговаривая со мной, некоторые ученики были чрезмерно любопытны.

Жрец. Почему ангелы не посвящают в свои знания сифитов, ведь пастухи молитвенно знают о существовании ангельского мира?

Нир. Очевидно, пастухи поклоняются другим ангелам.

Жрец. Есть предание каинитов, в котором упоминаются слова Адама, будто людей за их беззакония постигнет кара в виде огня и воды...

Нир. Я слышал об этом.

Жрец. В каком виде дошло до вас это предание и от кого?

Нир. Я не помню. Может быть, слышал от родителей, может, еще от кого - не помню. Помню только, что людям будет велено возвести два столба, один каменный, другой кирпичный, и формализовать на них те сокровенные знания, которых каиниты достигли с помощью богов и своего разума. Если наказующим будет огонь, останется кирпичный столб. Если наказующей будет вода - каменный.

Тувалкаин внимательно посмотрел на жреца. Тот понял его немой вопрос.

- Больше никаких свидетельств о каменных и кирпичных столбах в библиотеке каинитов нет. Нет упоминаний и о словах Адама о воде и огне. А жрец, допрашивающий Нира, умер своей смертью.

- Я тебя не тороплю, Иагу, я даже не имею права тебя торопить, но все же, очень приблизительно, сколько тебе потребуется времени, чтобы от имени Еноха написать книгу? Кстати, она может состоять из фрагментов. Горные пастухи не умеют выделывать пергамент, как это делаем мы или Иавал-скотовод. Мне хочется поскорее передать один из фрагментов скульптору Ниру.

- Я буду стараться, господин! Но... должен сказать, что Енох пишет буквы с нелегким наклоном! И все же я вас не разочарую. Однако есть вещь, которая смущает меня.

- И?

- Я не знаю, знает ли скульптор Нир, что Енох путешествовал не по звездным мирам, а по тому, что сифиты называют пакибытием. Но то, что знания о небесных сферах ангелы дали нам гораздо раньше Еноха, Нир знает.

- И?

- Не знаю, как сказать, господин. - Потер в смущении мозоль. - Вы, должно быть, знаете его характер. Вряд ли он будет выбивать на столбах текст про Еноха-сифита.

Тувалкаин, глядя в глиняную табличку, кивал словам жреца.

- Как говорят сифиты, безгрешных людей на земле нет. Их нет и среди учеников скульптора Нира, - сказал Тувалкаин, продолжая читать табличку.

Жрец. У вас и ваших учеников есть изображения и символы?

Нир. Да, есть.

Жрец. Зачем они вам нужны?

Нир. Чтобы сделать более ощутимыми аллегории великого просвещения, которое человек получает от ангелов.

- Не беспокойтесь, Иагу, если Нир откажется выбивать на столбах нужный нам текст, его выбьет кто-нибудь из его учеников

73. "В тот день печаль наша была светлой. Вознесение Еноха - наше счастье, наше трудное счастье. Когда спустились с пастбища, - писала Мелхиседека, - я первым делом бросилась в громадно-высокую пещерную комнату, в которой Енох писал картину. Я отворила дверь, вошла, но... никакой картины в пещерной комнате не было. Некоторое время я простояла в недоумении, глядя на узор сырости на стене, пытаясь найти хоть какое-то объяснение отсутствию картины. Я вспомнила недавние слова Еноха перед вознесением о бесплотном папирусе нашей души и тут подняла глаза к потолку. И тогда увидела. И замерла в благоговении.

На потолочной картине Еноха в белых одеждах в обширное подземелье невесомо спускался Богочеловек. Лицо Его - с оттенком необыкновенной красоты! Очи Его невозможно описать человеческими словами! Они выше всякого слова. Над головой Его - светлый нимб. А над ним три светлых ангела держат крест, точнее, крест как бы невесомо парит в руках у ангелов. А внизу, у ног Богочеловека - коленопреклоненные люди в белых погребальных одеждах тянут к Нему свои руки. Тела их тяжелы, но молящие руки невесомы. Картина исполнена невесомых человеческих рук. Лица многопретерпевших людей в бесконечной муке, а глаза - глаза полны надеждой. Ближе всех к Богочеловеку - Адам. С трепетом рассматривая картину, я узнавала других патриархов. Когда они, будучи живы, посещали наш дом, то, глядя на потолочную картину, тихо, радостно плакали. Адам молился в пещерной комнате Еноха несколько дней, не выходя и не вкушая пищи. "Эту роспись Енох оставил для вразумления находящихся в жизни", - сказал Адам. На своей картине Енох изобразил и женщин. Я, понятно, искала себя. Но женские лица были общими, нечеткими, будто смотришь на них через слезу. Среди женщин могла быть и я, но могло и не быть меня. Только одна женщина была изображена крупным планом. Она склонилась в земном поклоне. В тяжелом поклоне, ибо белые погребальные одежды сковывали ее. Ниспадающая головная накидка закрывала лицо женщины. Только лежащие на земле руки были выписаны детально. Я надеялась, что женщина эта - я, хотя понимала, что рядом с Адамом должна быть Ева. Это и была Ева, праматерь наша".