Петров Александр - Искатели счастья

Вдруг ощутил острую боль потери − Юли нет со мной. Я снова потерял эту непонятую до конца, хрупкую, маленькую женщину. Ох, если бы это оказалось страшным сном, и я проснусь и увижу Юлию рядом, безмятежно спящую на пестрых простынях, посапывающую с полуоткрытым ртом, вздрагивающую от сновидений. Если бы сейчас этот дорогой мне человек, ставший моей половиной, вдруг легонько ударил бы меня рукой по плечу и сказал: «вставай, пора собираться домой, уже темнеет»… Как бы я обрадовался! Каждую минуту рядом с ней я чувствовал бы мгновением счастья. Я стал бы делать всё по-другому: осыпал бы ее цветами, носил на руках, приносил кофе в постель, сам готовил бы обеды, дарил смешные ненужные подарки, а перед сном читал бы ей сказки и пел колыбельную. Ведь моя маленькая Юлия − это вечный ребенок, хрупкий цветок, одинокая раненая птица, белоснежное облако в фиолетовом холоде неба… Она − как этот неясный тающий золотистый свет над черной озерной водой.

Разве можно обижаться на такую маленькую женщину, почти девочку, заплутавшегося ребенка, потерявшего мать с отцом, беспомощно озирающуюся в поиске родителей со слезами, стоящими в огромных, наивных глазах! Разве можно её обижать, отказывать детским просьбам, подшучивать над её несбыточными мечтами? Да кто я вообще такой, чтобы портить ей настроение своим занудным ворчанием! Мне оказана великая честь жить рядом с ней, слушать её голос, дышать одним воздухом и видеть, как она ходит, сидит, двигается, качает головой, расчесывает волосы, пьет молоко и вздрагивает во сне. Я бы с великим удовольствием ходил с ней в кино, возил на море, да просто гулял бы с ней среди усталых людей и слушал бы ее истории, большую часть которых она выдумывает прямо сейчас. Я прощал бы ей всё, абсолютно всё. Я бы научился быть заботливым мужем, верным другом − да кем угодно! Только бы сейчас… Только бы в этот миг она подошла ко мне и, хлопнув по плечу, сказала хоть что-то.

Почему? Ну, почему так легко мы расстаемся и теряем самых близких? Почему так богаты обещаниями, но бедны их исполнением? Почему не ценим каждую минуту общения с ними? Зачем именно с самыми близкими, любимыми, данными нам Богом людьми мы так невнимательны и холодны! Почему эта серая плесень привычки, болотная тина обыденности так быстро и легко проникает в отношения с самыми дорогими людьми?

Я не упал в воду и не утонул, не погрузился в темную воду отчаяния. Таинственный свет, летающий золотистым облаком над поверхностью омута, чудесным образом согревал меня и останавливал на той грани, за которой бездонной пропастью чернеет мрак погибели. Это сияние над темной водой удержало меня от беды.

Меня снова понесло в годы, дни, минуты нашей юности. Там скрывалась тайна, которую не сумел разгадать за всю свою сознательную жизнь. Я видел, как проживают годы бездетности родители Юли, какую радость принесло им появление на свет долгожданного ребенка. Они, конечно, баловали малышку, оберегали от любой неприятности − ведь девочка росла такой худенькой, болезненной и ранимой. Еще в отрочестве, похожая на тощенького гадкого утенка, она убегала от грубого окружения сверстников в светлый мир девичьих мечтаний. Там, она становилась прекрасной принцессой, которой никто не смел грубить, ни только ударить, а коснуться краешка платья никто не смел.

Потом девочка выросла и поняла, что превратилась если не в лебедь, то в цветок, пусть хрупкий, но красивый. Девочка поняла, что и она может стать любимой, и к ней может прийти то призрачное счастье, которое согревало в потаённых девичьих мечтах. Она вошла во взрослую жизнь с распахнутыми настежь глазами, с горячим сердцем, открытым любви. И разве её вина в том, что ей удавалось неплохо играть на сцене, и разве она виновата, что не знала, как коварны могут быть мужчины, отравленные ядом славы и успехом у женщин. Ей тогда и в голову не могло прийти, что её первую, чистую девичью любовь любимый мужчина способен превратить в пошлую интрижку. Что пожилому ловеласу может польстить её чистота и свежесть, наивность и доверчивость…

А тут и я появился − такой же наивный романтик, только с гордым самолюбием, уже вкусивший сладкого яда побед и девичьего обожания. Бедная девочка! Ей долго пришлось пить горечь разочарования. Как только сумела она выдержать-то всё это. И вот мы встречаемся снова. Нет, не встречаемся, нас Господь сводит в одну точку вселенной, чтобы дать еще один шанс исправить нашу жизнь. Вроде бы мы тянемся друг к другу, вроде бы снова вспыхивает то дивное чувство из детской мечты… Только не умеем удержать, не способны надолго утвердиться в той высоте чувств, которой от нас ждет Бог. Мы «сползаем» в темную пучину самолюбия, разменивая богатый дар любви на медные пятаки обид, мизерных предательств, незаметных отречений. Каждый замыкается в скорлупу собственного самолюбия, а божественный дар любви медленно умирает где-то совсем рядом.