Неизвестно - Untitled.FR11.rtf5

Лупилин, грустно помаргивая ресничками, посмотрел на меня, но что еще я мог сказать?У меня такое предчувствие, что приказ об отлете может поступить со дня на день, а у меня до сих пор экипаж не доукомплектован — вакантна должность ко­мандира.

И Полякова куда-то пропала. После Нового года я не видел ее. Неужели она уехала к родителям за границу?

Странно.

Водка дорожает, а пьяных с каждым днем на улицах все больше и больше. И трудно здесь не согласиться с Ш-С., который утверждал, что водка — новая рели­гия в нашей стране.

Действительно, раньше перед концом света молились, а теперь после вступле­ния в рынок пытаются успеть пропить всё, что можно.

Всё вокруг становится каким-то невыносимо красно-коричневым.

Идешь по улице, а навстречу тебе одни только красно-коричневые. И даже если и еврей, все равно нет уверенности, что не красно-коричневый . Чего же тогда пешком ходит, а не на «Мерседесе» ездит?

А сам-то я кто?

Не знаю.

Уже не знаю.

Плюнул сегодня на пол, а плевок какой-то красно-коричневый.

Страшно. Может, это болезнь такая, может, эпидемия?

Ужасно, если сорвется наш полет.

Надо будет спросить у Векшина, что он думает по этому поводу. И еще нуж­но спросить про долг. Так прямо и сказать: Рудольф, когда ты вернешь мне сто рублей?

Хотя почему сто?

Когда Векшин одолжил деньги, булка стоила тринадцать копеек, а очень вкус­ная — восемнадцать. Значит, сейчас Векшин должен отдать пять тысяч рублей.

Интересно, понимает ли он это?

Хлеб дорогой, но все равно его не хватает.

Сегодня долго стоял в очереди в булочной и услышал много неизвестных мне пословиц и примет:

«Волк — пастухом, а свинья — огородником не бывают». Эта пословица про­звучала применительно к депутатам.

«Утоня (утопленник) — к стуже либо к ненастью».

Это было сказано, когда обсуждали, к чему бы показывали вчера по телевизору Бориса Николаевича, и одна женщина предположила, что, видно, будут морозы или вьюга...

Еще очень интересное: «Труп становится упырем, если через него перепрыг­нет кошка. Труп тогда открывает левый глаз и лежит так, ожидая, пока не поя­вится вблизи человек».

Весь вечер размышлял над этими приметами. Не понимаю, как это может совме­щаться с принципом космических перелетов, установленным еще Циолковским?

Или же нужно согласиться с тем, что есть умершие, а есть улетевшие?

Может быть, в этом и скрыта разгадка противоречий нашей цивилизации?

Вернулась Полякова.

Вместе с ней приехал и Векшин.

Они выпили у Поляковой, а потом пошли в «Приватизационный комитет».

Я пришел туда, когда там уже шла драка.

Векшин, забившись под стол, кричал:

— Не бейте меня! Я депутат! Вы не имеете права!

Петр Созонтович, однако, не слушал его и пытался достать Векшина ногой под столом.

Я поинтересовался у Абрама Григорьевича, что здесь происходит.

— Молодой человек! — горестно воскликнул Лупилин. — Вы помните, я вам говорил, что, пока мы пьем, люди занимаются делом. И вот, пожалуйста! Пришел этот гражданин и говорит, что он уже приватизировал нашу квартиру и нам всем следует отсюда выехать.

— Фёдор! — скомандовал мне Петр Созонтович. — Прими на себя стол, чтобы я ногу не ушиб.

Я взялся за один край стола, а Петр Созонтович за другой, и мы передвинули в сторону это убежище Векшина.

Векшин, воспользовавшись тем, что руки Петра Созонтовича были заняты, вскочил на ноги и, оттолкнув Абрама Григорьевича, бросился к двери.

Однако Федорчуков оказался проворнее.

Успел схватить Векшина за шиворот.

— Эт-то куда, а? Нет, ты постой, поговори с избирателями!

И коротко ударил Векшина кулаком в живот.

Векшин согнулся пополам.

Последний раз я видел, как избивали Векшина санитары в стационаре. Но они тогда совершали скучную, хотя и необходимую лечебную процедуру, а Петр Созонтович вкладывал в удары всю свою раскрепощенную перестройкой душу. Лицо его раскраснелось, он входил в раж не сумбурно, как в уличной драке, а не­торопливо и основательно.

— Ну ладно. — сказал он, когда Векшин снова заполз под стол. — Отдохни маленько. Я тоже пиджак сниму, а то взмок весь.

Засучивая рукава, он так нежно смотрел на Векшина, что тот не выдержал.

— Это не я! — закричал он из-под стола. — Это она! Полякова!

— Что Полякова? — заинтересованно спросил Петр Созонтович.

— Это она меня подговорила приватизировать вашу квартиру!

— Т-так. — сказал Петр Созонтович и внимательно посмотрел на Полякову.