Неизвестно - Untitled.FR11.rtf5

— Вы что, Иван Иванович? — спросил я. — Не знаете, сколько теперь стоит хлеб?

— А что? — удивился было Луков, но тут же хлопнул себя ладонью по лбу и сказал: — Совсем запамятовал, что у нас отпущены цены с сегодняшнего числа. Нет, это же просто двуспально!

И он протянул мне червонец.

Я хотел сказать ему, что обязательно верну долг, но не успел. Луков скрылся за неприметной дверью.

На всякий случай, уже купив хлеба, я подошел к этой двери и открыл ее. Одна­ко тут же передо мною вырос черно-петуховый казак в фуражке с красным околы­шем и поинтересовался, есть ли у меня билет.

— Какой у него билет? — сказал из глубины фойе другой, такой же накачан­ный молодой человек. — Ты посмотри на него, Гриша, у него не только билета, но и ста тысяч за душой, небось, нет.

Тут он, хотя тон его и был издевательским, оказался совершенно прав — ста тысяч у меня действительно не было.

— А что? — спросил я. — Одной тысячи не хватит?

— Гриша. — сказал молодой человек. — Он смеется с нас... Иди и на Мос­ковском вокзале поищи шлюху со своей тыщей.

— Но у меня и тысячи нет! — хотел воскликнуть я, но черно-петуховый амбал сделал неуловимое движение, после которого я очутился на улице, недоумевая, почему мы с Иваном Ивановичем Луковым не можем посещать один и тот же клуб. Ведь демократию мы защищали с ним на одной баррикаде!

Очень неприятное ощущение.

Стало как-то одновременно больно и в теле, и на душе .

Все время пытаюсь вспомнить, кто этот человек, которого я нарисовал.

Сегодня повесил портрет на стену и долго смотрел на него. Потом обратил вни­мание, что мужчина на портрете показывает глазами на шкаф. Не все знают, — эта тайна известна только мне, инопланетянам и Екатерине Ивановне Поляковой! — что задней стенки в шкафу нет. Шкаф стоит возле двери в соседнюю комнату, и, таким образом, через мой шкаф можно попасть туда.

В эту необитаемую комнату есть еще один ход через помещения, которые арен­дует сейчас Давид Эдуардович Выжигайло, но ключ от той двери давно потерян, и я пользуюсь тайной комнатой один, исключительно для получения инструкций от инопланетян и встреч с философом Н.Ф. Федоровым.

Поэтому-то меня и насторожило, что мужчина с портрета смотрит прямо на шкаф.

Встревожившись, я забрался туда, и каково же было мое удивление, когда я обнаружил, что там меня ожидает посылка. Конечно, я знал, что мне, как челове­ку, носящему звание Героя Вселенского Союза, положены льготы, но, право же, эти братья по разуму явно хватили лишку. Вся комната была уставлена ящиками с шотландским виски и коробками с бундесверовскими пайками.

Один паек я тут же съел и сразу почувствовал резь в животе. К счастью, дога­дался запить шотландским виски — и боли прекратились.

Взял две бутылки шотландского виски и пошел к Ш-С. отнести книгу Орлова.

У Ш-С. застал компанию. Все обрадовались виски, и прервавшийся разговор снова закипел.

Незнакомый мне парень долго доказывал, что телевидение, радио и газеты за­хвачены кучкой людей, стремящихся одурачить народ. От этого все наши беды.

— Нет! — возразил ему Ш-С. — Во-первых, не все газеты захвачены, есть и не захваченные, но и не это главное. Зачем вообще нужны газеты и телевидение, если сама реальная жизнь с этими бешеными ценами в магазинах должна была бы открыть, не могла не открыть глаза народу. Так ведь нет, так и не увидел народ, кто управляет им. И эту замороченность невозможно объяснить никаким захватом средств массовой информации.

— А чем же тогда объяснить?

— Это ведьмачество. — спокойно и уверенно сказал Ш-С. — Тот феномен, что Ельцин, Шеварднадзе и присные после стольких лет целеустремленного раз­рушения государства снова оказались у власти, можно объяснить только тем, что они оборотни. Не в переносном, а в самом прямом смысле этого слова. Ведь все как будто и позабыли, что они бывшие секретари обкомов, члены Политбюро? Но лично я их называю подсвечниками.

Сказав это, Ш-С. посмотрел на меня.

Я кивнул, показывая, что знаком с его заметками.

Однако Ш-С. расценил этот кивок как согласие с его выводами. Поэтому я вынужден был сказать, что не разделяю мнения Ш-С. о сале, из которого отли­вают свечу.

— Когда человек улетает на какую-нибудь планету, — заметил я, — совершен­но не важно, что остается здесь. Остающаяся оболочка важна только, если чело­век с помощью земной медицины умрет на той планете, на которую он прилетел, и тогда душа его не сможет одеться там в прежнее тело, и, таким образом, человек и будет возвращен сюда, для здешней жизни.