Наталья: Соммерфильд Сильвия

было бы ее лишиться. Ей не раз приходилось оставаться

одной, но впервые в жизни она ощутила одиночество, и

вкус его оказался горек. Однако, как бы то ни было,

любовь к Доновану жила в самом дальнем, скрытом от

посторонних глаз уголке ее сердца, ибо признать

398

чувство, владевшее ею, означало капитуляцию — а это

для нее было труднее всего на свете.

Эндрю стоял, не шевелясь и не решаясь что-либо

сказать, ибо боялся, что неосторожное слово или

действие убедит Энн в том, что он действительно

предатель, причастный к ее похищению. Облизнув

пересохшие губы, он решился наконец прервать

затянувшееся молчание.

—

Энн, — прошептал он хрипло и запнулся, не

находя слов для продолжения.

Но Энн не надо было ничего объяснять, а тем более

оправдываться перед ней, — слишком велики были ее

вера и любовь к Эндрю. Не говоря ни слова, она упала в

объятия любимого. Горло у него перехватило. Стиснув

девушку руками, он раскачивал ее, как ребенка,

испытывая невероятное облегчение.

—

Ах, Энн... любовь моя! Я думал, что никогда

уже не смогу тебя обнять!

Подняв ее подбородок, он целовал любимую в губы

еще и еще, он целовал ее лоб, щеки, глаза и вновь

припадал ко рту, словно черпая из нее жизнь и силу.

Энн в блаженном забытьи прижималась к нему, и слезы

счастья от возможности вновь быть рядом с любимым

текли по ее щекам.

Спрятав ее лицо на груди, Эндрю шептал:

—

Ты поняла, поверила, что я не мог тебя предать?

Что все сказанное мною раньше — правда?

—

Да, Эндрю, я это знаю, потому что знаю твою

душу и твое сердце. Я знаю и то, что люблю тебя сейчас

так же, как любила раньше.

399

—

Я найду способ вывести вас отсюда, клянусь.

Ни один волосок не упадет с ваших голов. Просто

нужно время, чтобы что-то придумать, поэтому

приготовься, что мне придется вновь оставить тебя. Но

помни, что я всегда рядом.

— О, Эндрю, так ты не побудешь со мной хотя бы

немного?

—

У меня есть минут сорок. Я сумел убедить

стражника, что нагрянул к тебе с самыми грязными

намерениями, и этим его купил. Прости мне эту

мерзость, но иначе мы бы не увиделись.

—

Ты сказал ему, что ты...

—

Да, — закончил он, — что я выиграл ночь с

тобой на спор.

Эндрю вновь поцеловал ее, нежно, наслаждаясь

нежным прикосновением ее губ.

—

Энн, милая, я люблю тебя и никому на свете не

позволю посягнуть на твою жизнь и честь. До сих пор

ты мне верила, поверь и еще немного, пока мне

придется играть свою игру. Вечером Мак-Адам получил

записку, в которой говорилось, что он должен

немедленно выехать в Хермитидж, — один, без всякого

оружия. Я должен попытаться остановить его.

—

Что ты собрался делать?

—

Пока не знаю.

—

Эндрю... они тебя убьют, если узнают.

—

Да, но они не узнают. Прежде чем они начнут о

чем-то догадываться, я успею все переиначить.

—

Но ты один, а их так много! — В голосе Энн

зазвенела тревога. — Как ты один сумеешь спасти

троих?

—

Если я встречу Донована, нас будет уже двое.

400

—

Но, Эндрю, он же тебя примет за главного и

злейшего врага.

—

Нет, не думаю. Если его убедить, что речь идет

о вашем спасении, он станет гораздо понятливее. Что бы

между нами ни стояло, с этим можно свести счеты

позже. Сперва — ты и Кэтрин, остальное потом.

—

Хорошо, Я сделаю все, что бы ты ни сказал.

—

Времени мало. Я не могу пойти к Кэтрин. Нам

остается надеяться на ее мужество и бесстрашие. А

сейчас каждая минута на весь золота, но я рассчитываю

возместить эту потерю позже.

Эндрю вновь крепко обнял любимую, ее раскрытые

губы встретили жар его поцелуя обещанием, от

которого в иное время он потерял бы разум... Но ничего,

скоро она опять будет его...

Спустя час резкий стук в дверь изнутри разбудил

стражника. Перед уходом Эндрю велел Энн лечь в

постель, с тем чтобы его ложь представилась более

убедительной. Обман удался: стражник заглянул в

камеру и ухмыльнулся: смятая кровать и безмолвно

отвернувшаяся к стене женщина не оставляли сомнения

в том, что здесь происходило.

Эндрю быстро вышел и закрыл за собой дверь.

—

Запри и стереги как следует, — пригрозил он.

— Я здесь не в последний раз и не потерплю, чтобы кто-

то другой пользовался ею. Заруби на носу: никто кроме

меня не должен заходить внутрь.

—

Да, сэр, — с нескрываемым разочарованием