Unknown - ЕЕРОДИТЕЛИ

Еще несколько секунд он прогуливался пред нами взад-вперед, заложив руки за спину, с озабоченным видом закусив губу и рассеянно шаря глазами по бетонной дорожке - как бы в поисках нужных слов.

- Вам, должно быть, известно - наконец, начал он, - что между психиатрами и психологами испокон веков существует подспудная, но непримиримая вражда. Первые, как представители медицины - то есть науки, изучающей грубую плоть, - стоят на закоренело-материалистических позициях и каждое заболевание пытаются объяснить и вылечить с точки зрения физиологии; вторые же уделяют основную роль психике - то есть, по сути, душе. И никто не хочет уступить другому первенства - таков уж ортодоксальный научный мир. Хотя ситуация, конечно, глупейшая: два, в общем-то, смежных лагеря враждуют, когда гораздо продуктивнее было бы объединить силы и напасть на болезнь сразу с двух сторон - изнутри и снаружи. Вы со мной согласны?..

Никто не стал торговаться: где-то впереди нас ждала уютная теплая комната, а то и - чего доброго! - обещанный бесплатный завтрак. У Санька, сидевшего рядом со мной, громко заурчало в животе.

- По этому поводу, - неторопливо продолжал рассказчик, - есть хороший анекдот; он уже достатошно бородатый, так что кто знает - молчите. Короче, лев, царь зверей, решил провести перепись населения. Созвал всех животных на Главную поляну: «Пусть, - говорит, - умные встанут справа от меня, а красивые - слева». Ну, разделились звери; одна обезьяна никак не может определиться - все бегает туда-сюда, туда-сюда… Лев спрашивает: «Ты что, обезьяна, мечешься?» А она встала перед ним, уперла руки в боки и спрашивает: «А мне чего - разорваться, что ли?!»

Тут, к моему изумлению, Калмыков, дотоле сохранявший строгое лицо и осанку, закинул голову назад и громко, визгливо захохотал; еще несколько секунд он не мог успокоиться, сгибаясь пополам, корчась и задыхаясь:

- Вот и я, - наконец, сумел он выговорить сквозь душивший его смех, - вот и я, как эта обезьяна!.. Защитил две кандидатские диссертации: по медицине - и по психологии!.. О-ха-ха-ха!!!

В следующий миг он совладал с собой и, вновь посуровев, заметил: мол, юмор - это, конечно, замечательно, однако серьезности момента снижать отнюдь не стоит. Мы - так сказать, молодая научная поросль - пришли сюда с очень важной миротворческой миссией - соединить несоединимое хотя бы в пределах отдельно взятой клиники. Цель наша состоит в том, чтобы, в течение полугода изучая пациентов, разработать свою версию возникновения их заболеваний - уже с психологической точки зрения, - исходя из предпосылок, заложенных в самой личности больного, которые мы, без пяти минут дипломированные специалисты, должны будем без труда обнаружить с помощью тестов, бесед и наблюдений…

- Задача ясна?.. Не очень я вас напугал?.. Смотрите, еще не поздно отказаться!..

Все подавленно молчали; не сомневаясь больше в нашей благонадежности, старик пригласительно махнул рукой, - и выводок утят, снявшись с места, послушно двинулся за экспериментатором.

Мы прошли мимо мрачного облезлого грязно-рыжего корпуса, из окон которого то там, то здесь высовывались, гнилозубо ухмыляясь на нашу троицу, странные, опасные на вид существа; с нашим поводырем они, впрочем, здоровались очень уважительно, даром что тот не отвечал на их приветствия, шествуя впереди нас твердым шагом, высоко задрав подбородок. Следом, зябко поводя кожаными плечами, шла Эдик; за ней, слегка пошаркивая ногами, тащился Санек, то и дело боязливо озиравшийся по сторонам (видимо, прикидывал, не лучше ли все ужасы армии, чем это зловещее место!). В хвосте плелась я, погруженная в свои грустные мысли: предметом их был некий диагноз, который, не родись я под счастливой звездой, вполне мог бы сделать это унылое заведение моим домом… С легкой опаской мы вступили на крыльцо, где, сидя на ступенях в обнимку с грязными жестяными ведрами, дымили папиросками трое неопределенного пола, одетые в старомодные клетчатые пальто; миновав их, оказались внутри корпуса, где нас ждал долгий, сумрачный, зловещий лабиринт иссера-зеленых коридоров и лестниц; проплутав по нему добрых пять минут (я уже начинала сомневаться, знает ли сам-то наш руководитель, куда идти?), остановились у белой двери с табличкой «Трудотерапия». Несколько секунд с проклятиями пошарив по карманам, старик, наконец, извлек оттуда бряцающую гроздь ключей и, отперев комнату, впустил нас внутрь.

Помещение, где мы очутились, напоминало зал какого-нибудь кафе или небольшого ресторанчика, и я тут же проследила свой ассоциативный ряд: круглые столики, предназначенные, как объяснил профессор, для занятий общественно-полезным трудом, которому в строго определенные часы предаются пациенты, склеивая коробочки для духов, часов и конфет, были расставлены в шахматном порядке, точь-в-точь как в «Пси», - а в торце расположилось нечто вроде широкого низкого подиума, чей пол, устеленный ковролином, как мог бы предположить, скажем, Гарри, завсегдатай злачных заведений, по вечерам утаптывали, разогревая публику, эстрадные артисты. Мысль эта неожиданно развеселила меня, и я улыбнулась. Оглянувшись на своих однокурсников, я увидела, что те тоже заметно приободрились. Аделина, присев за угловой столик, развязно поинтересовалась, можно ли курить, - и, не дожидаясь разрешения, смачно задымила, стряхивая пепел в пустую сигаретную пачку.