на день ляжет снег.
И после долгих уговоров, Клеман всё же собрал какие-то средства и залатал крышу. Днем он
находился в магазине, а едва начинало смеркаться, приходил к Готель и садился у огня.
- Меня сегодня посетила мадам Леблан, - рассказывал он, откашлявшись, - она пересмотрела
весь мой ассортимент.
- И что же она купила? - спросила супруга, шинкуя салат.
- Пока ничего, - ответил Клеман, - но она обещала снова. Знатная дама. Пока у меня будут
такие покупатели, мой магазин будет процветать.
- Я зайду к вам завтра, убрать, - сказала Готель, постучав ложкой по краю миски.
И на следующий день, раздав у собора горячую сдобу Гийома, она пришла в лавку. У
Клемана горел камин, но Готель не могла отделаться от ощущения, что в доме, всё же,
необъяснимо холодно. Стены не были прогретыми, как бывает в доме, где регулярно топят, и даже
на камине по краям блестел иней. Готель сделала шаг к лестнице на второй этаж, но Клеман
вцепился в неё двумя руками с глазами переполненными страха:
- Постойте! - взмолился он.
- Вы не жалеете меня совсем! - крикнула она, выкручивая себе руки, пытаясь вырваться, - на
улице зима! Вы не топите, вы совсем не топите дровами! И вы ничего не едите.
Готель села на ступени лестницы и тихо заплакала.
- Закрывайте магазин, - вытирая лицо проговорила она и посмотрела на растерянного
Клемана, - закрывайте этот проклятый магазин!
Когда они пришли в дом Готель Клеман сел у огня, пока его супруга готовила постель.
- Вам лучше снять одежду, чтоб быстрее согреться, - сказала она.
Он стащил с себя сапоги и сбросил на пол тулуп:
- Я помню, как увидел вас в первый раз. В платье из голубой парчи. Вы были похожи на
ангела.
Готель подошла к огню, взглянула на мужа и слезы брызнули из её глаз. Она бросилась через
улицу и заколотила в окно Гийома.
- Что случилось, мадам Сен-Клер? - заохал старик.
- Лекаря! Зовите лекаря! Скорее! Скорее! - кричала она среди дороги.
Вернувшись, она уложила Клемана в постель и вытирала с его лица пот, пока не пришел
доктор.
- К сожалению, болезнь вашего мужа слишком усугублена его слабым состоянием, - сказал
он, спустившись с мансарды, - я дал ему лекарство, но если жар скоро не сойдет, мадам…, мне
очень жаль.
Готель села на стул. Как ни твердила она в душе, что Клеман был только обстоятельством её,
не сложившейся, как бы ей хотелось, жизни; сейчас она не могла представить себе эту самую
жизнь без него. После того, как все ушли, она поднялась в комнату, где лежал Клеман. Он дрожал
от озноба, но увидев супругу, улыбнулся:
- Вы надели бежевое платье.
Готель улыбнулась в ответ и взяла мужа за руку.
- Оно ужасно, - пересохшим голосом проговорил он и попытался повернуться, - а мне сейчас
тяжело смеяться. Почему вы молчите? - спросил он её, - вы что-то знаете? Должно быть.
- Простите, - заплакала Готель.
В доме сделалось так тихо, что было слышно, как за окном ложится снег.
- Жалко, что сейчас не видно вашего вьюна, у него чудный запах, - чуть шевеля губами,
произнес Клеман.
В течение нескольких часов Готель сидела рядом, вытирала лоб и давала ему воды.
- Вы оставите мне мое кольцо? - вдруг спросил он.
- О, мой бедный Клеман, - снова заплакала Готель.
- Да бросьте, - улыбнулся он, - я счастливчик, у меня лучшая в Париже жена…, - еле слышно
договорил он сухими губами и застыл.
- Клеман! - крикнула Готель, - Клеман! Не оставляйте меня, прошу вас! Прошу вас…
Утро было пустым и тихим.
- Что случилось, дорогая? - спросила Констанция, - на вас лица нет.
- Клеман, - беззвучно пошевелила губами Готель.
Несколько ночей она провела во дворце, рядом с графиней.
- Я так редко говорила, что люблю его, - шептала она на груди подруги, - может быть, вообще
не говорила.
Потеря Клемана стала для Готель колоссальной, какой потери она себе никогда и не
предполагала. "Я прожила рядом с ним более тринадцати лет, - скажет она много позже, - но мне
кажется, что я его пропустила"; поскольку до самого конца она была уверена, что их общение и
брак были временным спасением, чем-то не настоящим, компромиссом, а та жизнь - неудавшаяся,
с Раймундом - она была настоящей. Но стоило Клеману исчезнуть, всё стало неважно. Как
впрочем, и её вечное внутреннее противостояние с Раймундом - её отчаянное сопротивление
действительности. Даже когда она узнала, что Раймунд, через пять или шесть лет, откупился от
Альфонсо и Прованса за тридцать тысяч и даже признал себя вассалом Алиеноры; ничего из этого
Читать дальше
