Unknown - i 2acce1e45ee04eb9

00

пытаясь приспособиться к жизни без выходных. Расслабиться

2^

было просто невозможно: утром и вечером прогулка ждала ме-

□

ня. Круглогодично. Утром и вечером. Вчера и завтра... И даже

утром 1-ого января. Я забыл о командировках и о том, что м ож ­

Ь

но уехать в отпуск на дальнее море.

ТАВ

Не будучи чистокровной, Ночка быстро превратилась во что-

Ы

то похожее на лабрадора, только меньше.

М

А наша с ней совместная жизнь превратилась в два м еропри­

У

ятия: Гулять и Кормить. Кормить и Гулять. Только это намного

Д

больше, чем здесь уместилось:

Ы

Гулять. Кормить. Гулять. Кормить. Гулять. Кормить. Гулять.

В

Кормить. Гулять. Кормить. Снова гулять!..

0

Причём прогулки любознательная Ночка с самого начала

1

привыкла планировать долгие и полноценные, с непременным

< [

восторженным изучением окрестностей на предмет людей, со-

^

бак, детей, кошек и шуршащих пакетов. В эти прогулки ненавяз-

h -

чиво включались обзорные экскурсии с осмотром местных исто­

рических достопримечательностей в виде больших помойных

g

ящиков и открытых подвалов домов.

г

Сдерживая свою и её реакцию на других собак и кошек, я на­

чинал их тихо ненавидеть. Холод я тоже возненавидел. Как и

жару. Не говоря уже про дождь и слякоть. Календарь стал моей

настольной книгой. Я был готов присылать свои наблюдения за

природой в различные журналы соответствующей тематики.

Когда я приходил домой с работы, хотелось чего-то медвежье­

го: залечь в берлогу или просто утопиться в мягком кресле. В тепле.

В тишине. В темноте... Оказаться вне зоны действия сети.

И тут в поле зрения почти отсутствующих глаз появляется

Нечто, метёт хвостом и пытается отразиться в твоих зрачках. Это

Нечто ждёт долгой прогулки с беготней и отниманием палок.

Причём это Нечто превращает в Ничто все другие мои планы,

мягко и ненавязчиво, никогда и ни в чём не упрекая.

И это самое противное.

Так, только посмотрит особым своим взглядом, в котором

больше снисхождения, чем презрения, и скромно опустит глаза,

совершенно определённо повернув мордочку в сторону вход­

ной двери.

А когда Ночка ещё росла, она действительно много болела. И

мы часто ездили с ней к ветеринарному врачу на метро. У меня

за пазухой ей было уютно. Немного повозившись, она засыпала.

Иногда, правда, её что-то беспокоило, и Ночка начинала дро­

жать, тихонько скуля.

- Потерпи, моя маленькая. Скоро приедем...

Беззащитное соитие двух тел согревалось печально текущим

чувством родства и безумным чувством отчуждения по отноше­

нию ко всем остальным. Людям. Животным. Городам. Морям.

Планетам...

-О

X

Дома она с трудом привыкала к белому небу со стеклянной

^

люстрой посередине. Вместо сладкого маминого молока здесь

“

было какое-то другое, чужое и невкусное. И мамой от него не

*

пахло. И братиков нигде не было видно. Где они? В каких мирах

потерялись? И какие там люстры на небе светят?

Я

Только вот этот большой и тёплый всё время куда-то таскает,

ЬЧ

приносит еду, пытается разговаривать... только у него всё равно

А

не получается так как надо, по-нашему.

Б

Но пахнет от него чем-то неуловимо знакомым. И этот запах

О

она помнит почти с рожденья, как и мамин запах. «Наверное, это

С

- Хозяин или Папа. С ним хорошо гулять и играть. Бегает он,

правда, плохо... Интересно, а я кто для него?». - Иногда Ночка

д

внимательно меня рассматривала, поднимая голову высоко

вверх и вбирая воздух дрожащими ноздрями.

Особы женского пола ревниво реагировали на неё:

- Ну, куда ты её тащишь, в кровать, что ли?

- Тсс, тихо. Ей же страшно, она привыкнуть должна. Она же