Минусовой этаж.
Как и в прошлый раз, тут было пусто и тихо. А ещё, кажется, пахло пылью. В коридоре гулко раздавались их шаги. Теперь шеф остановился у другой двери, начал набирать код. Пару секунд спустя дверь плавно отъехала, открывая взгляду комнату с высокими стеллажами.
- Заходи. - позвал начальник, ступая внутрь.
Едва Павел вошёл, дверь бесшумно закрылась за ним.
- Видишь ли, Павлик, с отчётом твоим проблемка нарисовалась. - Викентий Петрович внимательно разглядывал корешки папок, теснившихся на полках стеллажей. - Как ты помнишь, задача нашей службы - искать и показывать то лучшее, что реально есть в современниках. Но при этом - не залезая на чужое поле, понимаешь? То есть, устраивать всякие революции в науке, или общественных представлениях - не надо. О, вот и оно!
Начальник вытащил одну из папок и показал Кареву серую обложку:
- Девятнадцать лет назад я был простым следователем, как и ты. Мне попалось дело одного обрусевшего китайца - Григория Шу. Он всю жизнь бережно хранил дневник своего прадеда, который в XXI веке воевал в составе китайского контингента на индо-пакистанской границе. Дневник с довольно непривычной стороны показывал тот конфликт. Мне это показалось интересным и ярким фактом. Однако старик Егоров, возглавлявший тогда наш отдел, объяснил, что такое не пройдёт. Поскольку не соответствует официальной концепции истории. Понимаешь, эти стереотипы всякие, они ведь не с потолка берутся. Дневник моего китайца обелял интервенцию коммунистической державы. Материалы твоей училки воспевают далёкое коммунистическое прошлое нашей страны. А это, скажу тебе прямо, совсем не то, что требуется нашему демократическому обществу в условиях идеологического противостояния с Азиатским Блоком. Так что, мой тебе совет, - поищи у неё в биографии что-нибудь менее политизированное. Ну, там, тонущего котёнка спасла, или из хулигана-двоечника достойного человека воспитала...
Начальник вздохнул и продолжил:
- Ты, конечно, можешь на мой совет наплевать, и послать отчёт в том виде, в котором подал его мне сегодня утром. Помню твой демарш по делу Харчевского. Собственно, я девятнадцать лет назад тоже так поступил. Только знай, что опубликован он никогда не будет. Его распечатают и поставят сюда.
Викентий Петрович втиснул папку с делом Шу обратно на полку и повернулся к следователю.
- Спорить со мной не надо. Я знаю, что ты прав. Ты хорошо поработал. Но, увы, далеко не всё в нашей власти. Есть вещи, которые подчиняются нам, а есть вещи, которым подчиняемся мы. Этого не изменить. Видишь, не одни мы с тобой пытались. - начальник показал на ряды папок у себя за спиной.
Карев ничего не ответил. Возвращался он в крайне подавленном состоянии духа. Только в лифте, несущемся вверх, решился заговорить:
- Викентий Петрович, можно вопрос?
- Конечно.
- Правильно ли я понимаю, что теперь на месте Егорова - вы?
- Да.
- И что именно вы решаете, отправить отчёт в Бюллетень, или в ту комнату?
- Не только я. Отчёт будет смотреть комиссия. А после неё - выпускающий отдел. Впрочем... в последнее время место цензора у них вакантно... Но это ничего не значит. Да, если я пропущу, пройти в печать это может, а что тогда? На оплошность обратят внимание люди из компетентных органов. А там уж - последствия непредсказуемые, но вряд ли положительные. Ты хочешь, чтобы я рисковал своими коллегами ради прихоти старой учительницы истории?
- Нет. Я просто спросил, - двери раскрылись, двое мужчин вышли из лифта. - Викентий Петрович... нельзя ли мне сегодня уйти пораньше? Я хотел бы всё обдумать...
- Да, конечно.
* * *
Павел брёл под дождём, наступая в лужи. Холодные капли били в лицо, стекали с мокрых волос за шиворот. Деревья с поредевшими кронами роняли на асфальт последние листья, добавляя всё новые фрагменты к жёлто-красной мозаике под ногами.
Наверное, точно так же листья падали и в ноябре 1941-го, когда враг мчался по Родине, сея смерть, боль и разруху, с каждым днём подбираясь к столице. И, должно быть, так же они падали в ноябре 1944-го, когда враг был отброшен за границу и всё сильнее ощущалось дыхание победы...
Дело жизни Феклиной останется незавершённым. Не вписывается в спущенные сверху ориентиры. И всё же Павлу думалось, что читатели Бюллетеня станут чуть обделённее, когда получат выпуск, в котором могла быть, но не оказалась правда об их предках и великой войне.
А ещё откуда-то родилось предчувствие, что не получится у Инны его портрет. По возвращении домой Карев увидит очищенный от краски холст и печальное лицо жены. Не вышло. Хотя она старалась. Как и он с этим делом.
Читать дальше