Максимов Юрий: Предпоследнее дознание

Древние сражения, гибель тысяч и миллионов людей, великие города, лежащие в руинах, концлагеря, чудовищные преступления, невероятный героизм, сотни источников, тысячи голосов...

Все статьи прочесть не удалось - начальник требовал внятных результатов по делу Феклиной. Но и того, что Карев успел освоить, было достаточно, чтобы поколебать однозначные суждения профессора Радужного. Назрела необходимость повторной консультации, причём, на этот раз с таким специалистом, который не побрезгует ознакомиться с материалами, доводами и аргументами Ольги Фёдоровны.

В цитатах у неё особенно часто мелькало несколько фамилий учёных, из которых, как подсказала справочная, в Москве проживал только один: Алексей Иванович Лапшин.

* * *

Кабинет профессора Лапшина располагался в том же Институте Истории, но в другом крыле, и по размерам был существенно скромнее, чем у Радужного. Алексей Иванович оказался сурового вида старцем, почти лысым, но с роскошной седой бородой и скептическим прищуром блекло-зелёных глаз.

- Ах, Оленька... - проговорил он, листая распечатки. - Ну, это я читал, ранняя вещица. Её тогда ещё публиковали... А вот это она мне сама приносила. Обсуждали с ней. Ага, подправила... И на меня ссылается... Да... А здесь что-то новенькое... Так, понял. Материалы к учебнику. Ясно. А что, собственно, требуется от меня? - старик посмотрел на следователя.

- Я бы хотел понять, насколько взгляды Ольги Фёдоровны соответствуют, или не соответствуют истине.

- Вот как! Истина. Хм... Сильное слово. Скажите прежде, а насколько официальна наша с вами беседа?

- Совершенно неофициальна. Я просто хочу уяснить вопрос для себя.

- Ага... Что ж... раз так, то могу ответить прямо сейчас. Большинство Олиных статей я знаю... Не считая некоторых частностей, в целом она права.

Карев даже вздрогнул:

- Но почему тогда профессор Радужный убеждал меня в противоположном?

- Да потому, что он - не учёный! - хмыкнул Алексей Иванович. - Он болтун! Или, как это нынче называют, популяризатор. Учёным Аркаша был лет двадцать назад, когда опубликовал свою книжку по НЭПу. Так себе работка, анализ ниже плинтуса, но хоть материал собран и рассортирован добротно... А потом Аркаша подался в когорту болтунов, что занимаются не той историей, которая была на самом деле, а той, какой её должен представлять обыватель. Только и всего. А настоящие спецы по Второй Мировой всё то, о чём Оля писала, знают и сами, причём, не только знают, но и, в целом, разделяют.

- Почему же тогда она не могла донести свои взгляды до общественности? И почему над ней смеялись?

Алексей Иванович сощурился:

- Вы и в самом деле не догадываетесь?

- Нет. До этого следствия мне не приходилось знакомиться с миром историков.

- В наши дни этот мир негласно разделён на две части: исследователей и популяризаторов. Первые пытаются узнать, как оно было, а вторые определяют, как это надо представить для внешних. Определяют, естественно, не сами, - основные ориентиры им спускают сверху. Из этих частей никто друг к другу не лезет. Мы печатаем в профильной периодике статьи, каждая из которых столь узка по теме, что для неподготовленного читателя почти ничего не скажет. Специалист же, который знает контекст, разгадывает ссылки и намёки, понимает, что, допустим, статья об особенностях применения зенитной техники советскими войсками в 1941 г. на самом деле предъявляет новый аргумент в пользу того, что нападение Гитлера на СССР было неспровоцированным, и Союз даже не был толком готов к войне. Мы это знаем, и нам этого достаточно. А ребята типа Аркаши - дают интервью, пишут учебники и популярные книжки для широкого круга читателей, где излагают историю так, как считается полезным для обывателя. Они - пастухи общественных стереотипов. Ошибка и вина Оли была в том, что она захотела вынести, так сказать, эзотерическое знание на профанный уровень, покусилась на чужое поле. Разумеется, она была обречена, как и любой, кто захочет в одиночку бороться со стереотипом. Или с системой.

Несколько секунд Карев ошарашено осмыслял услышанное. Жизнь, труды и усилия Феклиной предстали в совершенно новом свете.

- Но если она была права... почему вы молчали? Почему не поддержали её... все эти спецы?

Алексей Иванович впервые улыбнулся, на миг превратившись из грозного старца в доброго дедушку.

- Знаете, я не ожидал, - признался он, - что в служебных структурах работают столь открытые и чистосердечные люди. Мне очень приятно это видеть. И, независимо от того, что я сейчас скажу, помните, что теперь я очень рад нашей встрече, которую первоначально воспринял как повинность. А сейчас - к сути вопроса. Давайте-ка вот на что посмотрим: вы - в школе, в институте, по телевидению, - годами слышали одно и то же: что в мрачном ХХ веке ваши предки развязали самую кровопролитную войну в истории, что демократическому миру пришлось выбирать из двух зол - фашистского и коммунистического, и что лишь вмешательство свободного мира спасло тоталитарный СССР от поражения... Вы годами ели эту чушь, и не подавились. И ни разу не задумались - а не вешают ли вам лапшу на уши? Вы и палец о палец не ударили, чтобы узнать правду. Мы, якобы, молчали? Нет, молодой человек, мы совсем не молчали. Мы кропотливо, по крупицам доказывали истину, публиковали статьи и монографии - все они лежат в свободном доступе, возьми, да узнай. Так почему же вы не озаботились, не взяли, не узнали? А я скажу, почему. Потому, что вам, и таким, как вы, - наплевать на правду, на историю, на прошлое, на своих предков. Скажут вам в школе, или институте, что русские произошли от слонов, и вы послушно будете строчить глубокомысленные рефераты об экзистенциальной слоновости русской души! Вы не знаете правды не потому, что от вас её скрывают, а потому, что она вам - не нужна. Вот, Оля в лепёшку расшиблась, чтобы до вас её донести - и что? А ничего, кроме потраченной зря жизни. Свою научную состоятельность, своё будущее она принесла в жертву - чему? Равнодушному обывательскому...