Горшков Шарка - Репортёр

– Альйоша, – Марта крепко обняла его за плечи, – это судьба… Мы уедем к нам, и ты снова будешь счастлив. Я помогу тебе стать счастливым. Я сделаю все.

– Да–да, – словно во сне отвечал Алексей, – мы обязательно уедем… И там начнем новую жизнь… Красивую и счастливую… А она останется…

Он наблюдал, как земля сыплется через его пальцы.

– Ее ведь не возьмешь с собой… Туда, где можно снова стать счастливым… Я буду счастлив, а она будет страдать, болеть… И я вместе с ней… Потому что мы – часть друг друга. Понимаешь? Она живет во мне, а я – в ней. Кто я без нее? Прах…

К ним подошла незнакомая женщина, возившаяся неподалеку в черных руинах. На вид ей было лет сорок. А можно было дать и все сто. Война не просто исказила, а обезобразила ее. Глядя на Марту глазами человека, потерявшего разум, она показала ей маленькую безделушку из синего стекла и засмеялась тонким детским смехом:

– Нашла… свою стопочку…

Марта вдруг увидела, что вся земля вокруг них была усеяна стреляными автоматными гильзами. Она подняла несколько.

– Почему пули не летят в тех, кто начинает войны? Почему от них страдают и гибнут ни в чем невинные люди? Где справедливость? И есть ли она вообще?

Алексей нагнулся к самой земле и прошептал, обращаясь к ней, словно живой:

– Прости меня, моя земля… Прости, что я вернулся к тебе со своими ранами. Ты сама вся в крови и ранах. Прости… Я тебе не враг и не оккупант. Мне никто не запретит любить тебя так же сильно и преданно, как и те, кто за тебя отдал жизнь. Я тоже многого не понимаю. И не принимаю. Прости меня, моя земля… Мне дано только одно право: любить тебя. Любить, пока живу. А потом уйти с этой любовью под свой могильный крест… Осталась только любовь. И память. Все остальное забрала эта проклятая война…

Его душа, разорвавшись на тысячи мелких кусочков, летела над землей, из которой была взята, призвана в эту жизнь, став плотью, вместе с прахом, в который она – эта родная ему земля, затерянная во времени и пространстве – теперь была превращена войной.

Алексей все так же что-то шептал, нагнувшись к земле, и плакал – беззвучно, но безутешно и горько….

Слушая эти слова посреди зловещей тишины, царившей над погребенным поселком, Марта почувствовала, что сейчас закричит от охватившего ее отчаяния и горя. Не заплачет, а именно закричит, воздев руки к небу, где живет Тот, Кто, по ее мнению, не должен был допустить этой трагедии. Если Бог есть, почему Он глух и слеп к слезам Своих людей? Ей захотелось кричать, выть к небу, чтобы ее вопли услышали и взглянули на эту исстрадавшуюся, израненную, изувеченную землю.

Она со злобой швырнула зажатые в ладони стреляные гильзы и опустилась на колени перед Алексеем. Она понимала, чувствовала, что нет слов, способных утолить, утешить его боль и страдания. Марта плакала вместе с ним, ощущая себя такой же распятой на этой земле, такой же изуродованной гусеницами грохотавших здесь танков, такой же уничтоженной, раздавленной, кровоточащей, как и душа Алексея. Как и сама эта земля…

Кто-то сзади тронул ее за плечо. От неожиданности Марта вздрогнула и… проснулась.

Несколько минут она лежала, не шевелясь, снова не веря, что все только что виденное и пережитое ею было сном. Ей по-прежнему хотелось плакать, рыдать, склонившись вместе со своим другом к чужой, незнакомой ей земле, обезображенной войной.

Наконец, она встала и тихонько, на цыпочках, подошла к спящему Алексею. Было далеко за полночь. Отблеск фонарей в парке смешивался с тихим светом луны, падая через задернутые шторы на пол и стены. Чуть отодвинув их, Марта стала смотреть в окно, наслаждаясь ночной тишиной, спокойствием, умиротворением, понемногу успокаиваясь сама от пережитого потрясения.

– Почему ты не спишь? – вдруг услышала она тихий голос Алексея.

Ничего не ответив, Марта подошла к нему и присела на краешек постели.

– Почему ты не спишь? – повторил он, взяв ее за руку.

И только сейчас Марта заметила блеск на его щеках. Алексей плакал…

Снова не говоря ни слова, Марта легла рядом, прижавшись к нему.

– Почему ты дрожишь? – все так же тихо спросил он, обняв ее за плечи. – Тебе холодно?

Марта прижалась к Алексею еще ближе.

– Мне страшно.., – прошептала она.

– Ты боишься темноты? – Марта почувствовала, как Алексей улыбнулся, прижимая ее к себе. – А ведь уже не маленькая.

– Я боюсь… войны…

– Какой войны? – Алексей снова улыбнулся. – Тебе опять что-то приснилось?

– Нет, – прошептала Марта, – я видела войну… Там… Откуда ты… Как страшно!..