Санин Евгений - Святая - святым

Крисп, с молчаливого разрешения отца, давно уже находился на корме корабля. Теперь здесь были не только пассажиры, но и все члены экипажа, кроме Гилара. Даже охранники, потому что Марцелл после пропажи больше ни на миг не расставался со своей сумкой.

Крисп то и дело скашивал глаза на сидевшую чуть поодаль Злату. Она расположилась ближе всех к отцу Нектарию и улыбалась как ребенок, но кукла по-прежнему была у неё на коленях.

В Александрии они должны были расстаться. Дальше Криспу с отцом предстоял путь в военную ставку к императору, а им - в Афины и затем в свою далекую Дакию.

Мысли о предстоящей разлуке тяготили юношу. Чем сильнее он гнал их от себя, тем грустнее становилось у него на сердце. Злата тоже иногда замечала его и показывала глазами на отца Нектария, давая понять, что ей нравится то, о чем он говорит.

Млад в который уже раз рассказывал очередному пассажиру, что ему сразу не понравился Плутий Аквилий. А когда увидел, что тот что-то подсыпал в амфору, и Гилар не стал его даже слушать, сам выбил пробку и вылил на палубу всю воду.

- Надо же, Геренний Этруск - уже император! – вертя в пальцах совсем недавно отчеканенный денарий, задумчиво сказал Марцелл.

- Отец, а чего добивался этот Плутий? – спросил у него Крисп. - Только теперь я начинаю вспоминать, что и мне он казался подозрительным!

- Трудно сказать, – задумался вслух Марцелл. – Сначала он захотел выкрасть у нас императорскую печать.

- Но зачем?

- В руках такого человека эта печать может всё! Ею он без труда мог скрепить любой эдикт, например, о назначении себя казначеем какой-нибудь отдаленной провинции. Конечно, наместник по роду своей службы известил бы императора, но пока дойдет подтверждение, Плутий успел бы сказочно обогатиться и сбежать, прихватив с собой казну и годовой налог, собранный с провинции. И тогда ищи ветра в поле!

- А что он подсыпал в амфору?

- Судя по всему, этого показалось ему мало. Аппетит, как известно, приходит во время еды, и он, наверное, решил усыпить нас. А когда уснем, подговорить гребцов на бунт и сделать «Тень молнии» пиратским кораблем. Поистине это был блестящий план. «Тень молнии» может догнать любое судно и наоборот уйти от погони. Горе было бы тогда всем кораблям, встретившимся ему на пути!

Марцелл знаком подозвал лекаря и сказал:

- Кстати, проверь, все ли снадобья у тебя на месте?

Тот, быстро кивнув, стал рыться в своем ящике.

- Этот Плутий был не так уж и прост, – продолжил Марцелл. - Не сумев попасть на несколько императорских курьерских кораблей, он, наконец, добился этого с нами и принялся осуществлять свой коварный план. Сначала через тебя, что почти ему удалось, когда я застал вас в каюте...

- Прости, отец... – виновато вздохнул Крисп.

- За что? – улыбнулся ему Марцелл. - Он и меня обвел вокруг пальца! Потом решил действовать через питьевую воду и, наконец, уговорил беднягу Максима поднять ложную тревогу о пиратах. Конечно, - обращаясь к охранникам, сказал он, - и вам не делает чести, что вы бросились спасать меня, а не важные императорские эдикты. – Тут Марцелл поморщился, вспомнив о том, что было в этих эдиктах, и махнул рукой. - Главное, что справедливость восторжествовала…

Он вдруг заметил подавшегося к нему бледного лекаря и вопросительно посмотрел на него:

- Что, нет сонного порошка?

- Нет, господин! – с трудом ворочая языком, ответил тот. - Исчез мой амфориск с ядом!..

- Да, – покачал головой Марцелл. – Он оказался еще большим мерзавцем, чем я предполагал! – Эй, Млад! – подозвал он. – А как тебе удалось обнаружить тайник Плутия, куда он спрятал печать?

- А я, даже когда все думали только про пиратов, следил за ним! - с радостью отозвался мальчик. – И когда увидел, что он спрятал что-то в щель, тихонько подменил печать другой вещью.

- Интересно, и что же унес с собой Плутий вместо печати? – с любопытством взглянул на него Марцелл.

- Как что - мою монету!

- Что?!

- Представляю, как вытянется его лицо, когда он увидит вместо императорской печати самую никчемную вещь на земле! – засмеялся Крисп.

И совсем не никчемную! – обиделся Млад. - Она помогла освободить нашу маму!

- Ну ладно, ладно, - обнял его Марцелл. – Конечно же, это – самая бесценная монета во всем мире! Но для Плутия, которого, я уверен, в конце жизни ждёт… – он не успел сказать, что именно ждёт в конце жизни Плутия, потому что среди пассажиров, беседовавших с отцом Нектарием, началось какое-то движение, и послышался упрашивающий крик: