Санин Евгений - Мы - до нас

Архиепископ:

- И на что же?

Мне, князь, сейчас тебя благословлять:

Идешь ли ты еще на свое ложе

Или встаешь, чтоб дело исправлять?

Мономах:

- Что сон? Одно лишь времени лишенье!

Его я после смерти утолю!..

Благослови… на верное решенье!

Архиепископ

(благословляя):

- Ну что ж, на это я благословлю!

Мономах:

- Святый владыко, как мне быть:

Не медли, я молю, с ответом

Душу спасти иль погубить,

Других людей сгубив при этом?

Архиепископ:

- Молился я в ночной тиши,

Была тиха моя молитва…

Хотя… для мира и души

Молитва – это тоже битва!

Мономах:

- Да-да, конечно, но сейчас

Не время для бесед духовных.

Сейчас возможность есть у нас

Русь от врагов избавить кровных!

Архиепископ

(показывая большую серебряную монету):

- Вот, посмотри-ка на монету,

Что к нам завез купец-араб.

Когда-то тетрадрахму эту

Послушно изготовил раб.

Потом она пошла по миру:

Эллада, Персия, Тунис,

Где, поклоняясь, как кумиру,

Ей торговали и клялись…

Смотри: над профилем Афины

Коринфский шлем в те годы смял

Удар до самой середины –

Знак недоверчивых менял.

Сначала серебро блистало,

Потом стемнело, словно сад,

И, наконец, она устало

Легла в заветный чей-то клад.

Как быстротечно мир устроен!

Давно повержены во прах

Купец и царь, поэт и воин,

Ее державшие в руках.

Теперь вот я, ленив, беспечен,

Иду по тропке бытия,

Не понимая, что не вечен,

Как были все они, и я!..

Мономах

(недовольно):

- К чему всё то? Прости, мне недосужно!

Скажи, пока что время есть у нас -

Как быть с врагом?

Архиепископ:

- Я то к тому, что нужно

О вечности заботиться – сейчас!

Ведь после войн, болезней, моров, слухов

Поверь мне, князь, настанет, наконец,

И – благорастворение воздУхов,

И – благосостояние сердец…

Мономах

(в сторону):

- Не слышит, что ль? Я знал, что он порой

Юродствует и иногда чудачит.

Но чтобы здесь, сейчас, передо мной…

(вслух)

И что сие, владыко, это значит?

Архиепископ:

- То, что тогда – не в силах и представить…

Тогда… тогда – захватывает дух…

Мы, люди, будем Бога вечно славить

За эту горсть сегодняшних укрух!

Как крошки хлебные, Он эти дни и ночи

Любя, нам подает, чтоб мы могли

Заботиться, пока отверсты очи,

И о душе, и для родной земли.

(устало прислоняясь к стене, но бодро)

Полезно милостыню дать убогим:

Сироткам, вдовам от щедрот своих.

(с особой значимостью)

Но выше нет заслуги перед Богом -

Как жизнь свою отдать за жизнь других!

Архиепископ блаженно закрывает глаза и умолкает.

Мономах:

- Да он совсем меня не слышит!

И от него не слышно слов…

Может, преставился? Нет – дышит…

Ты что, владыко, нездоров?

Архиепископ

(открывая глаза):

- Я шел к тебе – шаги считал!

Мономах:

-Зачем?..

Архиепископ:

- Затем, что мне придется

За каждый шаг – велик иль мал,

Держать ответ…

(садясь)

Прости, устал…

(поднимая перст)

Ведь он там – в Небе отдается!

Мономах:

- Да это мне, хоть забываю,

И так известно самому.

Но здесь… сейчас… не понимаю, -

Ты это все – к чему?

Архиепископ

(поднимаясь, с неожиданной силой в голосе):

- Над крестной клятвою твоей –

Для этого я здесь, не так ли? -

Не властен я – архиерей,

Что с бородою не из пакли!

В Царьграде я видал давно

Таких. Развяжут, не бледнея,

И крестной клятвы узы. Но –

Ответ за то еще страшнее!

Архиепископ подходит к аналою в углу, перед иконами, на котором лежат Евангелие и Крест.

Архиепископ

(глядя на крест):

- Он на кресте уж тыщу лет,

И всё живой… Как то не видят?!

(Мономаху)

Мои слова и мой ответ

Тебя, надеюсь, не обидят?

Мономах

(сдержанно):

- Ну, что ты… Нет!

Архиепископ:

- Тогда пойду -

Считать шаги, что были прежде

И что, даст Бог, еще пройду

В пути – ко сбыточной надежде!

Архиепископ, поддерживаемый под руку Мономахом, медленно идет к двери, где князь передает его гридню. Летописец ему вслед:

Летописец

(ему вслед):

Один, в безмолвии ночном,