Санин Евгений - Мы - до нас

Сильны, храбры, деретесь круто,

А как на Степь пойти за Русь,

Так стало страшно почему-то?

(снова переходя на свой тон, уговаривая):

А так, пока нас там не ждут,

Пойдем, всей Русью, да с врагом сразимся,

И - что нам еще долго думать тут -

Со славой и добычей возвратимся!

Дружинники:

- Вот он о чем! Я понял, наконец,

Куда он клонит так умело!

- Ну голова же у него!..

- Мудрец!

Ратибор:

- Все, я закончил. Вот в чем суть и дело!

1-й дружинник:

- А в этом есть ведь, кажется, немалый толк!..

2-й дружинник:

- Прав всеконечно воевода!

3-й дружинник:

- Поднимется Олег и Святополк…

2-й дружинник:

- И князь смоленский много даст народа!

Дружинники:

- Ай, воевода!

- Эдаким устам

- Да мед бы пить!

- Хоть горько мажет -

Да сладко есть!

- Тихо вы там!

- Послушаем, что князь нам скажет…

Мономах

(решительно вставая):

- Я не нарушу мирный договор!

Пока я князь, то это – в моей воле.

Всё, Ратибор, закончен разговор!

И никого я не держу здесь боле!

Гридница. Все освещено. Темным пятном выделяется лишь окно, за которым– ночь. Мономах продолжает сидеть за столом один.

Мономах:

- Как будто мои мысли прочитал,

И тайные желания проведал…

Сказал про то, о чем я не мечтал,

Что сам себе – и то всё не поведал!

Ах, Ратибор, ах, Ратибор!

Послал же Бог мне воеводу:

Затеяв этот разговор,

Он взбаламутил всё, как воду…

Мономах встает и подойдя к окну, всматривается в него…

Мономах:

- Вот и зима берет разбег…

А это что там так кружится?

(всматриваясь)

Последний лист на первый снег,

С березы сорванный, ложится!

(после молчания, задумчиво)

Кружит, кружит последняя листва…

А может, это не листва, а годы?

И вскоре, по законам естества,

Настанет время зимней непогоды?..

Оплачут меня горестно дожди,

Завоет вьюга, наметая замять…

И этот крест, что на моей груди,

Земля наденет – обо мне на память!..

А что потом?

Мономах смотрит на летописца, но тот делает вид, что старательно пишет.

Мономах:

- Меня, с одним крестом,

Что нынче, дышит, любит и страдает

Не за вчера иль завтра… что потом

За этот день навеки ожидает?

Мономах смотрит на летописца, но тот по-прежнему молчит.

Мономах:

- Допустим, клятву не нарушу.

Уедут ханы. А потом?

Я успокою свою душу,

Но загорится все кругом!

Нарушу клятву – загорится,

Тогда уже моя душа…

Дать свято ханам удалиться,

Или своих спасать, греша?..

Мономах начинает ходить по гриднице.

Мономах:

- И так не хорошо, и этак худо…

Как ни крути, выходит все равно:

Нет – я убийца. Да – иуда.

И третьего ответа не дано!

Полсотни битв, а то и боле,

Провел, но нет страшней – сего!

Там все понятно в чистом поле.

А тут неясно ничего!

(размышляя вслух)

Как берега, не знающие встреч,

Как стороны различные монеты, -

Всё в жизни – обоюдоострый меч,

И все мы им безжалостно задеты!

В полной тишине слышится тихая грустная песня. Мономах идет на звук, открывает дверь и знаком подзывает гридня.

Мономах:

- Поешь?

Гридень

(виновато):

- Пою! Прости, князь, иногда…

Спать хочешь – очень укрепляет!

Мономах

(желчно):

- И я бы тоже пел – только всегда!

Да княжий сан не позволяет…

Гридень:

- А если вслух не передать

Того, что в сердце, то, быть может,

Петь про себя?

Мономах

(делая вид, что не понимает):

- О! Про меня, видать,

Теперь такие песни сложат!..

Мономах снова идет к окну, но на полпути останавливается и подзывает гридня.

Мономах:

- Что наши люди сообщают?

Гридень:

- Что ханы, хоть и врозь…

(осекается)

Мономах

(невесело усмехаясь):

- Пой, пой!

Гридень:

- Но одинаково вещают…

Прости, смеются над тобой,

Занять твой терем обещают,

И наше всё забрать с собой!

Мономах:

- Что Ратибор?

Гридень:

- Со стен не сходит -

Следит, что делает их рать!

Мономах:

- И что же?

Гридень:

- Словно тени бродит

И, видно, скоро ляжет спать.

Мономах:

- Иди! Нет, стой! А… тут, что люди -