Санин Евгений - Иду на вы

Несколько половцев не без труда оторвали Звенислава от лежащего на покрасневшем снегу Славки.

Двое продолжали удерживать его, чтобы он снова не кинулся на своего бывшего друга. А Тупларь своим рукавом осторожно вытер кровь с лица Славки и поставил его перед ханом, помогая стоять прямо.

Звенислав, тяжело дыша, с ненавистью смотрел, как Славко несколько раз встряхнул головой, словно прогоняя туман от ударов, и снова вгляделся в грамоту.

- Ну? – заторопил его Белдуз.

- Вот я и говорю, - облизывая разбитые Звениславом губы, продолжил Славко. - А оттуда … из Переяславля, стало быть, мы всей Русью двинем на богатый град Корсунь…

- Что? – недоверчиво, думая, что ослышался, переспросил Звенислав. - На… Корсунь?!

- На Корс-сунь! – радостно воскликнул Белдуз.

- На Корсунь! На Корсунь!! – восторженно перемигиваясь, зашептались половцы.

- Да, так написано! – подтвердил Славко. - А все это велим хранить в великой тайне… М-ммм!

- Еще бы! На Корс-сунь! - хмыкнул Белдуз и уточнил: - А что означает это странное «м-ммм?» Тебе что – больно?

- Да нет, это здесь так написано! – показал на первое попавшееся слово в конце грамоты Славко. – Вот – приписка!

- Приписка? – недоуменно прошептал Звенислав.

Хан тоже насторожился:

- Какая-такая припис-ска?

- Откуда я знаю? – пожал плечами Славко. - Какая-то очень важная, раз так мелко написано. Никак не могу издалека разглядеть! Дай-ка, сюда грамотицу, хан!

Всегда осторожный Белдуз так уже доверился этому отроку, что машинально протянул ему лист пергамента со свисавшей с него свинцовой печатью, и тот приблизил ее к самым глазам.

- Ну да… очень важное добавление, - подтвердил Славко и, переходя на тон, каким читал всю грамоту, добавил: - А после прочтения этой грамоты приказываю немедленно уничтожить ее. И подпись… Ой! Сам князь Владимир Мономах!

С этими словами Славко бросил лист пергамента в костер, и не жалея дорогих сапог, еще и подкинул в то место, где было больше всего пламени.

- Что ты делаеш-ш-шь?! - в ужасе закричал хан.

- Как что? – оглянулся на него Славко. – Выполняю то, что тут написано!

- Да я тебя с-сейчас за это… на клочки… на части!..

Хан потащил из ножен свою булатную саблю.

- За что?! – чуть не плача, принялся оправдываться Славко. - Мономах - мой князь! Как я могу пойти против его воли? Ты бы сам осмелился не выполнить приказ своего главного хана?

- Я с-сам себе хан! – гневно воскликнул, с лязгом возвращая саблю обратно в ножны, Белдуз.

- Вот видишь! - всхлипнул Славко. – Ты хоть и хан, а сразу умчишься, когда он сюда приедет! А я ему что скажу?

- Как это приедет? Поч-чему приедет? Когда приедет? – услышав о Мономахе, встревожился хан.

- А вы что не знали, что он, прослышав о вашем набеге, сразу в эти края из Переяславля подался?

- Как бы он уже не перекрыл нам обратный путь! – не без тревоги заметил старый половец.

- Сам знаю, Куман! – остановил его хан и прищурился на Славку: - А тебе это откуда извес-стно?

- Так я ведь с обозом откуда ехал? – выдержав до конца его взгляд, напомнил Славко. - Из Переяславля!

- Не верь ему, хан! Из Киева мы! – подал голос купеческий сын, решив, что пришел и его черед своей игрой поддержать Славку.

И Белдуз поддался на эту удочку!

- Молчи! – прикрикнул он на Звенислава. - Теперь я знаю, кому верить! Ты все время нарочно меня путаешь-шь! Слушай приказ-з! Гаси костер! Расседлать коней! До вечера будем здес-сь! С темнотой уйдем!

- А с этими что делать? - кивнул на отроков старый половец.

- Дозволь, хан, я их сейчас… - подался вперед Узлюк.

- Нет, этих - связать! – приказал Белдуз. – Поедут с нами в Степь! Вместо грамоты теперь будут!

- Меня-то зачем? – не понял Славко, когда крепкие руки принялись связывать его сыромятным бичом. - Я и так не уйду, ты мне еще двадцать златников должен!

- Зато у тебя десять за пазухой! – коротко бросил ему хан и усмехнулся: - Вдруг ты захочешь лучше иметь журавля в руке, чем синицу в небе?

3

- Ай, да хан! – восторженно закричали половцы.

Половцы, то и дело, в страхе оглядываясь по сторонам, быстро погасили костер и разлеглись вкруг его остывающего тепла. А отроков, связав, бросили рядом. Тупларь, доживающий не то, что свои последние часы, но уже и минуты, сжалившись, принес им две большие охапки еловых веток. На них было куда теплее и мягче, чем просто на снегу.

Славко лежал молча, отдыхая, словно человек, выполнивший нелегкую работу – вспахавший поле, выкосивший луг или построивший дом... А Звенислав, качая головой, только и делал, что повторял одно и то же: «Ну, Славко!.. Ну, Славко!..»