Andrew - o 8b191ad8675a2039

стылую воду.

Тишина. Темнота. Забвение.

-Федя, - сказал отец, не открывая глаз, - там, на стене, меч наш семейный. Возьми, твой он

теперь.

-Батюшка, - мальчик отступил к двери, - да как же это…

-Сними его, - Петя говорил медленно, борясь с желанием просто прекратить дышать и

вытянуться на постели, чувствуя, как наполняет тело холод. «Сюда принеси».

Федор внезапно подумал, что сапфиры на рукояти меча – как глаза батюшки, лазоревые,

словно летнее, чистое небо.

Он устроил меч рядом с отцом и с ужасом увидел, как смуглая, сухая рука обирает

простыню. Федор сглотнул, и, осторожно взяв холодные, синие пальцы отца, положил их на

клинок.

-Да, - выдохнул Петя. «Спасибо, сын. Дед твой мне сей меч отдал, а я тебе – не посрами

чести-то рода нашего».

Мальчик, стоя на коленях у ложа, вдруг сказал, уткнувшись лицом в руку отца: «Не умирайте,

пожалуйста».

-Так разве то я решаю, - Петя чуть усмехнулся и, внезапно застонав, задыхаясь, схватился

за горло. Федя помог ему приподняться и держа сильными, уже не детскими руками,

попросил: «Вы дышите, батюшка, я тут, я с вами».

-Уже лучше, - пальцы отца чуть прикоснулись к теплой щеке мальчика. «И мать свою не

бросай, Федор, окромя тебя, других мужиков в семье нет пока. Будь с ней. Ну, иди, - слабо

улыбнулся Петя, - я посплю немного.

Федор и не помнил, как, все еще с мечом в руках, открыл дверь своей горницы. Положив

клинок на лавку, глядя на свои книги, рисунки и чертежи, мальчик вдруг, зло сказал:

«Господи, ну зачем ты так!».

Он сбежал вниз по лестнице, краем уха услышав, как зовет его кто-то из сестер. Федор шел

по Воздвиженке вниз, к Кремлю, толкаясь, пробираясь через толпу на улице. На Красной

площади было еще многолюдней - приближался Великий Пост, торговцы торопились сбыть с

рук скоромные припасы, разносчики кричали на разные лады, из Обжорного Ряда тянуло

жареной требухой.

Федя, наконец, миновал, последние лавки и застыл. Он мог нарисовать ее с закрытыми

глазами – когда они только приехали на Москву, мальчик ходил сюда каждый день,

осматривая ее со всех сторон. Она была стройная и высокая, как башня в Мон-Сен-Мартене,

но та была серой и скучной, а эта – играла многоцветными куполами в февральском солнце.

«А батюшка больше ничего не увидит, – подумал Федя, и, чтобы не стонать от горечи,

привалился лбом к холодной стене Троицкой церкви. Он внезапно понял, почему так любит

камень – он был твердым и надежным, и на него можно было опереться.

-Нет, конечно, засим мы и тратим столько на кирпич, - чтобы на морозе стыл, – раздался

сзади глубокий мужской голос. «А навес вам построить и холстом кучу покрыть – руки

отвалятся?»

-Федор Савельевич, его ж только той неделей привезли, - оправдывался кто-то.

-Парень! – его вдруг потрогали за плечо. «Что ты, что случилось?».

Федя посмотрел на высокого, сухого, с жестким, насмешливым лицом, мужчину, и ответил,

сам не зная, зачем: «У меня отец умирает. Ну, отчим, но он мне как отец, я своего родного

отца и не помню, он тоже умер».

-Ну так ты сейчас с матерью твоей должен быть, а не здесь, - отозвался мужчина.

-Я пойду к ней, - обещал Федор. «Правда. Мне просто надо было одному…, - он не закончил.

-А почему здесь? – серые глаза мужчины заинтересованно посмотрели на Федора

-Потому что тут красиво, красивей всего на Москве. Мне лучше, когда красиво вокруг, сразу

легче становится, - краснея, буркнул тот.

-Ты рисовать умеешь? – внезапно спросил мужчина.

-Умею, - подозрительно ответил мальчик. «А вы кто такой?»,

-Лет-то тебе сколько? Шестнадцать? – мужчина все смотрел на него.

Федор, было, привычно хотел соврать, но вместо этого, краснея, признался: «В мае

одиннадцать будет».

-Ну и вымахал ты, - присвистнул новый знакомец. «Так, – он отчего-то вздохнул, - Белый

Город знаешь? Ну, новую крепость, что строить будут?»

-Меня туда подмастерьем обещали взять, сказали через месяц приходить – гордо сказал

Федор.

-Ну-ну, - протянул мужчина. «А в ученики хочешь ко мне?».

-А вы что, там работаете? – Федор посмотрел на него исподлобья.

-Можно сказать, и там и тоже, - человек внезапно улыбнулся. «Зодчий я, Федор Савельевич,

Конь по прозванию, слышал?»

Федор стоял, открыв рот, и, наконец, сказал: «Так это по вашим планам Белый Город

возводят?».

-По моим, - усмехнулся Конь. «Ну так, что, брать тебя в ученики-то?»

-Да, - Федя опомнился, - да, спасибо вам!

-Зовут-то тебя как? – зодчий подал руку мальчишке.