Andrew - o 8b191ad8675a2039

- А что, Матюша, - спросил его царь Иван, ласково положив руку на голову юноши, «кудри-то

твои что остриг?»

- Венчание на носу, батюшка царь, - чуть улыбнулся Матвей. «Ну и заели меня – мол, не на

парня ты похож, а на девку, перстни сними, каблуки не носи. Старики, что с них взять».

- Жаль, - протянул государь, ероша волосы Матвею, - красивые-то локоны у тебя были,

ровно как у Авессалома царевича, что против отца своего Давида восстал. Помнишь от

Писания-то, Матвей?»

- Как не помнить, государь. «Авессалом же бе седяй на мске своем, и вбежа меск в чащу

дуба великаго, и обвишася власы главы его на дубе, и повисе между небом и землею, меск

же под ним пройде», - улыбнулся Матвей. «Так что оно, может, и к лучшему, государь, что

власы у меня теперь короткие».

Иван рассмеялся. «Ну, батюшка твой все же не царь Давид, идти тебе против него зачем?

Наследство тебе достанется, да и невесту ты берешь с приданым богатым, едина ж дочь она

у Воронцовых?»

- Да, двое братьев еще у нее, а дочь – единственная, - ответил Матвей.

Иван Васильевич налил себе вина и откинулся на спинку кресла. Вокруг шумели изрядно

захмелевшие бояре.

- А скажи мне, Матвей, - наклонился к нему царь, отпив из бокала. «Любишь ли ты меня?»

- Так, государь-батюшка, как же тебя не любить? – сказал юноша, целуя царскую руку.

«Слуга я твой верный, до скончания дней моих».

- Верный, - протянул царь и помолчал. «Верный, говоришь. Это хорошо, Матюша, что ты

меня так любишь – пойди, найди человека такого, чтобы за тебя на все готов был.

Ты вот что, Матвей, - приходи сегодня опосля вечерни в мои палаты – дело у меня до тебя

есть. Посмотрим на верность твою, - хищно улыбнулся царь, и не снимал руки с головы

Матвея до окончания пира.

Башкина в закрытом возке привезли в Разбойный приказ. Здесь, в подвалах у ведавшего

сыском окольничего Басманова были собраны знатнейшие на Москве мастера пытошных

дел.

Федор, сопровождавший возок верхами, так и не смог перемолвиться с Башкиным ни

единым словом – невозможно это было на глазах у митрополита и святых отцов. «Остается

надеяться, что выдержит, - угрюмо думал Федор, скача вслед за возком.

-Макарий вон не смог согнуть его – хотя, что Макарий – надсмехался да издевался, а тут

дыба. Однако же надо Басманова на место поставить – скажу ему, что мол-де, государь

велел сперва, добром с еретиком говорить, а уж если запираться будет – тогда пытать.

Надо бы как-то Матвею Семеновичу знак подать, чтобы сказал он о Феодосии. Тому

разницы нет уже – он в Ливонии, али в Литве, отсюда не достанешь. Пусть Башкин все на

себя валит – сам мол, подкупил Нектария усопшего, - благодарение Богу, что тот вовремя

издох, - сам лодку подогнал, сам и греб, сам Феодосия через границу переводил.

Не поверят. Хотя нет, - Федор подстегнул жеребца, - был бы царь, он бы не поверил,

подозрителен больно, везде ему заговоры мерещатся. А Басманов – тот поверит, усерден

он, да туп, аки полено. Главное, все это царю в должном виде преподнести, а уж это я

сумею».

Царица Анастасия погляделась на себя в зеркало и осталась довольна – Федосьины травы,

кои она пила каждый день, разгладили ее лицо, в глазах появился блеск, темные волосы –

пробивавшаяся надо лбом седина было искусно закрашена, - были заплетены в тугие косы и

уложены вокруг головы.

Анастасия надела драгоценное тяжелое ожерелье из жемчугов с алмазами и прошлась

немного по комнате, сцепив пальцы. Со времени возвращения из Кириллова монастыря муж

почти каждый день приходил в ее опочивальню, но вот уже пошла вторая луна, а она так и

не понесла.

Остановившись перед иконами, царица взглянула на образ Богородицы. «Помоги мне,

владычица, - шепнула она и перекрестилась. «Ежели будет сын у меня – на коленях пред

тобой благодарить буду, церкви отстрою, монастырям буду жертвовать, ни в чем отказа

святой церкви не будет. Только помоги!»

Над Кремлем повис бледный серп луны – будто лодочка плыла по небесам. Крупные,

августовские, исхода лета, звезды, рассыпались по темному простору. Трещала, догорая,

свеча в опочивальне у Анастасии - а царица все стояла у окна, ожидая стука, который так и

не раздался.

Она сняла туфли, и выглянула наружу – никого не было рядом. Легко пробежав до царевых

палат, она чуть поскреблась в дверь.

- Кого еще несет? – раздался сердитый голос мужа. «Да ежели и Москва горит, - велел же я