Andrew - o c24ec28d571a6d65

задышала, вцепившись холеными руками в его плечи.

-Вы уж простите, мадам, - он на мгновение прервался, - у вас там теперь тоже будет кровь.

Моя.

-Пожалуйста, - умоляющим голосом сказала она потом, потянувшись к нему.

«Пожалуйста…».

-Нет уж, - Степан полюбовался растрепанной, сбившейся прической, маленькой,

полуобнаженной грудью, и добавил: «Тут места мало, чтобы сделать все то, что я хочу с

вами сделать, мадам».

-Но куда? – она чуть не плакала от желания.

-Велите, мадам, везти к «Белому Оленю», в Боро, - приказал Степан, выходя из кареты.

«Там встретимся».

Он бросил поводья мальчику-слуге, и по-хозяйски зашел внутрь, в дым и шум пивной.

-Ворон, - хозяин мгновенно оказался рядом с ним.

-Сейчас подъедет карета, - медленно проговорил Степан, - сделай так, чтобы никто не

видел, кто из нее выйдет и куда пойдет.

Хозяин только кивнул. «Далее, - сказал Ворон, - простыни чтобы были свежими, вино –

холодным, а устрицы – лежали на льду. На все про все у тебя четверть часа, не более».

-На сколько, комнату-то берете? – поинтересовался хозяин. «На ночь?».

Ворон рассмеялся. «Посмотрим, дорогой мой. Он бросил хозяину туго набитый кошелек:

«Кто приедет – проводишь туда, ко мне».

Она зашла, закрыв за собой дверь на засов, и встала у стены, тяжело, прерывисто дыша.

Ворон повернулся, и, подойдя к ней, сказал: «Дай-ка».

Девушка покорно подставила стройную спину. Он стал целовать нежную, смуглую шею,

спускаясь все ниже, расшнуровывая ей корсет.

-Нет, - Ворон вдруг прервался, - сначала я возьму тебя так, а уж потом - раздену.

Девушка опустилась на четвереньки, и, подняв бархатные, изукрашенные вышивкой юбки,

тихо сказала, обернувшись: «Ты бы мог уложить меня на спину прямо там, в грязи».

-Я знаю, - Ворон пригнул ее голову вниз, к полу и сказал: «А ну не смей ничего делать.

Просто стой, и все».

Потом он раздел ее, и, уже лежа на постели, раздвинув ноги, девушка, покраснев, сказала:

«Меня зовут…».

-Не надо, - Ворон приложил палец к ее губам. «Не надо».

Потом, она, распластавшись под ним, отчаянно кричала. Подняв голову, прижимаясь к его

губам, она шептала то, что он уже слышал – много раз, на разных языках. Ворон, вдруг,

горько подумал, что Господь уже, видно, и не дарует ему счастья.

-Пожалуйста, - вдруг, умоляюще сказала девушка. «Можно и так, я ведь замужем».

-Тем более нельзя, - жестко ответил Степан, толкнув ее вниз. Он пропустил сквозь пальцы

темные, мягкие волосы и прижал ее к себе – сильно и долго.

-Возьми, - протянул он, ей потом бутылку. Девушка отпила прямо из горлышка и едва успела

поставить ее на пол, как Степан велел ей: «А ну-ка, теперь ты поцелуй меня».

Она подчинилась, и, ощутив вкус бургундского вина на губах, он сказал: «Ну и не только

сюда, конечно».

Когда за окном стал всходить серый, дымный рассвет, Степан тихо оделся, и, не смотря на

спящую девушку, вышел из комнаты. Хозяин, зевая, протирал стойку.

-Налей мне виски, - Степан устало зевнул. «Стакан. И вот, что, дружище – ты меня не видел,

и не знаешь, куда я ушел».

-Понял, - кабатчик все так же спокойно полировал дерево.

Выпив, Степан остановился на пороге и вдохнул влажный, осенний воздух. «Пора

возвращаться в море, - горько усмехнувшись, сказал он себе.

Часть вторая

Ишимские степи, осень 1583

Федосья сладко потянулась, и, высунув голову из возка, вдохнула резкий, пахнущий ветром и

травами воздух. Вокруг – куда ни посмотри, - простиралась огромная, плоская равнина. Той

неделей, как они проходили Большой Камень, Федосья ждала серых, негостеприимных скал,

гор, поднимающихся в облака, о которых ей рассказывала мать.

-То на севере, - Иван отпил из фляги и натянул попону на ее плечи. Они лежали у костра на

лесной опушке.

-А ты что в возке спишь только? – Федосья усмехнулась, устроившись у него на груди.

-Вот же дура, - беззлобно сказал муж. «Тут дружина вокруг, парни молодые, горячие, ради

чего дразнить их? Баб тут поблизости нет, остяки, - они вокруг Кашлыка живут, это еще

недели две пути, а тут мы с тобой возок раскачивать каждую ночь будем? Потерпи, как на

Тюменский волок приедем, сразу дом начну ставить, его до холодов срубить надо. Там уже

кричи, сколь угодно тебе – Федосья почувствовала, как большая рука мужа ползет вниз, и,

томно вздохнув, улеглась на бок.

-Вот так, - поцеловав ее в шею, сказал потом Иван. «Ты как носишь-то, лучше уже? Не

трясет тебя?»

-Нет, - она зевнула. «Уже пятый месяц, не тошнит больше».