Andrew - o 0a115616b968c99b

надо, и удочки проверить, что я у проруби поставил».

-У тебя дети, - присвистнул Матвей. «Я-то думал – ну, Иван Васильевич отродясь, свои

обещания не выполнял, а тут видишь – жива моя Машка оказалась. Значит, и у меня семья».

-Ваша дочь, - вдруг сказал Волк, когда они уже вышли на узкую тропинку, что вела к реке, -

она ж наследница престола царей московских.

Матвей вдруг остановился и холодно проговорил:

-О сем, Михайло, болтать не след, понял? Я ведь тоже языки отрезать умею, не один на

своем веку вырвал. Я, почему Машку в Лондон везти не хочу – слишком на виду там все.

Вон, к Питеру приезжали ведь, - Матвей сочно выматерился, - хотели из него самозванца

сделать. Еще чего не хватало, чтобы из-за моей дочки тут смута очередная поднялась, - он

помолчал, - дай им Господь с этой покончить.

Волк подышал на руки и спросил: «Матвей Федорович, а у вас еще дети были?»

-Были, да нет их более, - Матвей помолчал. «Двоих я вот этими руками убил, мальчиков, ну и

еще один – тоже ребенком умер, вечная ему память, - Матвей перекрестился и быстрым

шагом пошел вперед.

-Да, - Волк вздохнул, провожая его глазами, - прав был Джон – не надо вопросов задавать, а

то скажут тебе то, чего бы ты лучше не слышал.

Он взглянул на дым, что поднимался вверх от избы, и подумал: «Щи-то настоялись со

вчерашнего дня, еще вкуснее. И блины Лизавета Петровна обещала испечь, хоша и постные,

а все равно – хочется. Ну, теперь у них хоть мяса вдосталь, будет, Пасха той неделей, пусть

отпразднуют, как положено».

В избе было тепло. Марья прикорнула на лавке, обняв куклу. Волк заглянул в горницу и

сказал:

-Лизавета Петровна, я вам там на дворе льда сложил напиленного, с реки. Как вода нужна

будет, просто берите и кидайте в горшок, мы так в Тюмени делали, там тоже колодцев не

было, а зимой всякий раз по снегу с ведрами не набегаешься.

Лиза воткнула иголку в ворот рубахи, и, зарумянившись, поклонилась: «Спасибо вам,

Михайло Данилович. Летом-то ничего, с утра десяток ведер принесу, на весь день хватает,

да и дети в реке купаются, и я сама, - она вдруг жарко покраснела, и отвернулась.

Волк вдруг вспомнил, как купались они с Федосьей на Туре и тоже почувствовал, что

краснеет.

-Вот, - сказал он, наконец, - мясо у вас в амбаре уже, птица тоже, а рыбы цельная кадушка

получилась, я вам там строганины сделал, как в Сибири готовят. А теперь давайте, дров

наколю, хоть и весна уже, а все равно – зябко, пригодятся еще.

-А вы давайте рубаху, - велела Лизавета, - Матвея Федоровича я вещи починила, теперь

ваши. И кафтан тоже, а то он у вас истрепался.

-Я ж плотник, - усмехнулся Волк, - чего это мне в бархате щеголять. Хотя ежели не тут, - он

обвел рукой горницу, - то я одежду хорошую люблю, это у меня с юношеских лет еще, я на

Москве в шелковых рубахах ходил.

Он снял через голову рубаху, и Лиза, опустив глаза, подумала: «Господи, красавец какой».

Она краем глаза поймала блеск алмазов на кресте и тихо сказала: «Это батюшкин у вас».

-Да, - Волк присел поодаль. «Марфа Федоровна его моей жене отдала, как та в Сибирь

уезжала, а когда Федосья умерла, - он на мгновение прервался, - то мне его велела надеть».

-Можно? – тихо спросила Лиза. «Давно я его не видела».

-Конечно, Лизавета Петровна, - он наклонил белокурую голову. «Будто свежим ветром

пахнет, - подумала Лиза и осторожно сняла крест. Волк почувствовал прикосновение ее

пальцев и закрыл глаза. «Господи, как сладко, - подумал он, - что же это со мной. Нельзя,

нельзя, она замужем, даже и думать о ней нельзя».

Лиза положила крест на ладонь и грустно сказала:

-Как батюшка умер, мне семь лет еще не исполнилось. Но я его хорошо помню, как будто

вчера это было. Он был добрый, Михайло Данилович, я таких добрых людей и не встречала

более. Добрый, и нас всех, детей, любил одинаково, - хоша его были, хоша нет, разницы для

него не было. Возьмите, спасибо вам, - она протянула ему крест и Волк попросил:

«Наденьте, пожалуйста, Лизавета Петровна».

Ее рука на мгновение задержалась на мягких, белокурых волосах и Лиза чуть вздохнула.

-Как мы с Федосьей встретились, опосля разлуки, - тихо сказал Волк, - у нее дочка приемная

была, Марфа, молочная сестра Даниле нашему, и еще одну дочку она родила, Беллу, от

дяди вашего, Степана Михайловича. Мне тоже, Лизавета Петровна, нет разницы – все они

мои дети. Ладно, - он поднялся, - пойду дров наколю, а то обещал и не делаю, нехорошо сие.