Andrew - o 0a115616b968c99b

переброшена с одного берега на другой, и Роберт, остановившись на мгновение,

полюбовался ей.

- Ох, Теодор, Теодор, - пробормотал он, - так вот что ты прошлой осенью строил, еще шутил,

что, мол, отвык топор в руках держать.

Целовальник, - низенький, с чуть заметной сединой, дремал за стойкой. Роберт с порога

заметил, что один глаз у мужчины приоткрыт.

- До Немецкой слободы путь неблизкий, - заметил целовальник, так и не открывая второй

глаз, - да и опасно нынче на улице.

- Ничего, - ответил Роберт, - с пищалью и саблей не страшно, мил человек.

- Никифор Григорьевич меня зовут, - буркнул целовальник, и, не спрашивая, налил Роберту

стакан водки. «Он мне вас описывал, боярин, вы пейте, я его позову».

Федор приоткрыл пестрядинную занавеску, и, кивнув головой наверх, велел: «Пойдем».

Маленькое окошко выходило прямо на ручей, и Воронцов-Вельяминов улыбнулся: «Если тут

кто-то появится, легко выпрыгнуть будет. Да и Москву я всю еще мальчишкой обегал, уйду от

них. Что там у вас?».

Выслушав зятя, Федор удобно устроился на лавке и задумался.

- Хорошо, - наконец сказал он. «Ты вот что, - Марью Григорьевну и Ксению в Ярославль не

тащи, в Лавре оставь. Я, как Шуйского дождусь, сам их оттуда заберу, и на Волгу привезу. Ну

и начинайте там, - мужчина махнул рукой на улицу, - народ поднимать, чтобы к следующему

лету мы этих мерзавцев уже выбили отсюда».

Роберт внимательно посмотрел на зятя, и заметил, что тот чуть покраснел.

- А Шуйский где? – спросил он.

- Под Тулой, с отрядом своим бродит, - Федор выпил. «Братья его, сам знаешь, самозванцу

присягнули. Ну, ничего, я к нему надежного человека отправил, скоро князь тут будет,

попробуем город-то растревожить – авось и получится».

- Ты вот что, - Федор помолчал, и протянул зятю сложенную грамоту, - Ксении Борисовне

передай сие, в тайности. Я тут о Лавре ее предупреждаю, чтобы не сомневались они, не

боялись. Ну, с Богом, езжайте, - мужчины обнялись и Роберт ушел.

Федор высунулся в окно, и посмотрел на золотистый закат. На соборе Зачатия святой Анны

бил колокол – гулко, размеренно. Опускаясь на широкую, чуть затрещавшую под его

тяжестью лавку , он смешливо подумал:

-Ксению бы сюда, под бок. Забрать бы ее с усадьбы, прямо сейчас, хоть бы одну ночь вместе

побыли. А потом что? Я тут головой рискую, незачем ее во все это тащить. Пусть в Лавре

сидит, успею ее своей сделать, - он привалился головой к бревенчатой стене и выругался

сквозь зубы. «И угораздило же тебя, Федор Петрович, на старости лет, а?».

Он заставил себя не вспоминать Ксению и, потянувшись за чернильницей и пером, стал

писать. Закончив, он перечитал, и сказал: «Неплохо получилось. Коротко и ясно. Сейчас

сядем с Никифором Григорьевичем, хоша с пять десятков перебелим, и пусть мальчишки его

до рассвета по округе разбросают. Не одному пану царевичу, - Федор выматерился, -

подметные письма составлять».

Он плеснул в лицо водой, пригладил рыжие кудри, и, натянув кафтан, - спустился вниз.

-Жив, значит, Федор Петрович? – тихо спросила Ксения, стоя на крыльце усадьбы

Годуновых. «Вы же к нему ходили, да?»

- Жив, и здоров, - Роберт рассмеялся, - однако же, не след, ваше высочество, о сем говорить

кому-то. Ну, да и не скажете вы. Вот, он вам насчет Лавры пишет, потом сожгите,

пожалуйста».

Ксения Годунова приняла грамоту и, поклонившись, сказала: «Мы уж и собрались, Роман

Михайлович, дядя велел лошадей закладывать».

- Хорошо, - улыбнулся Роберт, и, посмотрев на ночное небо, подумал: «Опять тихо как

вокруг, не нравится мне это. Господи, только бы до Лавры доехать без неприятностей».

Он ушел, а Ксения, взбежав к себе в светелку, наложив на дверь засов, при свете единой

свечи развернула записку. Девушка вдруг прижала ладонь к сарафану – сердце бешено

колотилось, она едва дышала.

- Милая моя Ксения! – прочла она, и вдруг, почувствовала, как по ее щекам текут слезы.

«Милая моя Ксения!», - повторила девушка, и пробормотала: «Господи, да за что мне

счастье такое!».

«Езжай с матушкой в Лавру и ничего не бойся. Как я дела на Москве закончу, я вас оттуда

заберу, и отправимся в Ярославль. Что потом случится, – один Господь ведает, - тут перо

остановилось, - но помни, - продолжил он, - мне без тебя – не жить. Как разобьем

самозванца, так и будем думать, что дальше делать, а пока – жди меня, я за тобой вернусь.

Вечно твой, Федор».

«Мне без тебя не жить, - прошептала Ксения и, перекрестившись, сказала: «Спасибо тебе,