Иштван Фекете - Лутра

Карак выползает на опушку лесочка и, присев, долго смотрит по сторонам. Вокруг безусловно красиво и пустынно. Но красотой сыт не будешь, и он идет, крадучись, по глубокой борозде, останавливаясь возле каждого островка сорной травы и полевого синеголовника, сливаясь с ними.

Гоп! Лис подпрыгивает словно на пружинах и, когда приземляется, под его лапами шевелится комок, который вместе со снегом отправляется в лисью пасть. Мышка, прятавшаяся в сугробе, хотела, видно, навестить родню, но качнулся стебелек, и Карак накрыл ее лапой.

Все ярче блестит луна, и сверкают снежные поля. Лиса это ничуть не радует: теперь он видит, конечно, лучше, но и его лучше видно. А кто знает, смотрят на него или нет? Вдалеке бредет заяц, и, не тратя попусту времени, Карак бежит по тропке под укрытие обгоревших камышей. На открытом поле, освещенном бесстыжей луной, он чувствует себя точно раздетый. Поэтому, заползя в камыши, прячется между кочками.

На прогалинке Карак ненадолго останавливается, приникнув к земле. Тут что-то изменилось: этого вороха камыша вчера еще не было или он по-другому выглядел. Медленно-медленно пробирается он вперед. И тут ему ударяет в нос остывший знакомый запах псины. Это уже не теплые испарения живой добычи, а вонь промерзлого разложившегося мяса.

Нужна острожность, хотя вокруг ни единого признака жизни и в воздухе не ощущается опасности. Карак чувствует какую-то неопределенную связь между позавчерашней пальбой, визгом и этим запахом, но по-прежнему настороже. Он видит темный холмик, двух дохлых собак и, дрожа от негодования, видит и нечто иное.

С другого края прогалины среди обломанных стеблей ему навстречу идет лисица. Карака трясет от ярости: непрошеная гостья только портит охоту. Но он не трогается с места, его успокаивает, что лисица ведет себя неосмотрительно. Она не обращает никакого внимания на подозрительный ворох камыша, стало быть, успела изучить его с задней стороны.

Карак приникает к земле.

Чужая лиса садится, как видно, только сейчас почуяв запах псины, потом не спеша ложится, словно желая устроиться поудобней и выяснить, чего ей ждать, добычи или какого-нибудь человеческого коварства. Она долго сидит неподвижно. Карак время от времени нервно подергивает хвостом, а лиса все терпеливо ждет, поводя ушами, когда деревенские петухи извещают о приближении полночи.

Во рту у Карака скопилась слюна, и пустой желудок предъявляет настоятельные требования.

Наконец чужая лисица встает и пытается на некотором расстоянии обойти вокруг дохлых собак, но этого Карак уже не в силах потерпеть. Когда непрошеная гостья подходит ближе, он бросается на нее. Та моментально отпрыгивает в сторону и, повернувшись к нему мордой, ощеривается:

— Что, хочешь сцепиться со мной? Давай!

— А ты не могла бы поохотиться где-нибудь в другом месте? — поводит он ушами уже более миролюбиво.

— Я хочу здесь охотиться.

Приготовившийся было к нападению Карак садится, точно говоря:

—Места нам обоим хватит.

Нельзя сказать, чтобы в нашем плуте была бы хоть капля рыцарства. Он не отличался ни деликатностью, ни сердоболием, а его необычная уступчивость объяснялась тем, что перед ним стояла самка.

Хотя время свадеб еще не наступило, но оно уже приближается, и это чувствуют обе лисы.

Карак сбоку подходит к самке, та поворачивает к нему голову, но мышцы ее по-прежнему напряжены. В глазах сдержанный блеск, что говорит и о дружеских намерениях, и о боевой готовности.

Тогда Карак обнюхивает ее, почесывается.

— Но больше никого к добыче не подпустим!

Затем следует взаимное обнюхивание, как видно, вполне дружелюбное.

Лисы молча знакомятся, и они уже не забудут запах друг друга.

Карак делает несколько шагов, но гостья не следует за ним. Она садится и голодными глазами смотрит на падаль.

Лис возвращается обратно, словно предупреждая, что дохлые собаки подозрительны, однако лисица по имени Инь не трогается с места, будто говоря:

— Здесь сможешь меня найти.

Караку нравится ее самостоятельность и, несмотря на вновь вспыхнувший голод, он весело трусит к деревне, куда влекут его приятные воспоминания.

В тени заборов к нему возвращается необходимая осторожность, хотя он и чувствует: можно смело идти вперед. Собаки уже замолчали — полночь далеко позади, — дым из труб не примешивается к запахам, и в лунном свете далеко видно. Дойдя до ветхой изгороди тетушки Винце, он заворачивает в ее сад, словно к себе домой. Там в землю врыта бочка — в ее тени Карак приникает к земле, — куры сидят на дереве, а на поленнице виднеется дохлая серая ворона.