Неизвестно - Начальник

Сто лет назад и даже позже многие люди не спали ночами — и что из этого вышло? Теперь введено по­головное равенство, ночью всем нужно обязательно спать, кроме, разумеется, третьей смены станочников.

Избыток энергии мешал начальнику уснуть как надо. «Какой я все-таки энергичный», — подумал он, но не успокоился. Все время думалось про цех и про различные дела на работе, про которые думать сейчас бы не нужно.

Вчера ему прислали анонимное письмо: «Двадцать четвертого этого месяца ваша комсомолка Денисенко судится с Володькой. Вы пришлите честных людей посмотреть и убедиться, какие есть ваши комсомоль­цы. Наблюдающий».

А недавно пришел к нему наладчик Жора Крёк- шин.

— Надо бы механизировать, — сказал Жора Крёкшин.

— Правильно, — ответил начальник. — А что?

— Всё механизировать, в цехе, что можно.

— Что же можно? конкретно? — спросил терпе­ливо начальник.

— Ну, я не знаю. Мое дело предложить. Я идею предложил, а там дело ваше, — отвечал хитрый Крёк­шин.

Начальник хотел на него рассердиться, но пере­думал:

— Знаешь, Крёкшин, я тебя не пойму. Ты ко мне приди еще раз с Михельсоном. Пусть-ка он тебя пой­мет, а потом мне расскажет. Мне просто некогда всех понимать.

Крёкшин тогда на него разобиделся и пошел го­ворить, что его зажимают. Зажимать изобретателей было нельзя, и хоть, может быть, Крёкшину не очень поверили, но слово прозвучало, и все его запомнили себе на уме. Цеху от этого была не польза.

Начальник подумал о хитром Крёкшине и еще о своем заместителе Михельсоне. Надо бы ему приба­вить зарплаты, давно он работает, и большая семья — да как это сделать? По штату больше ему не положе­но. Значит, выход один — перейти на другое место, а он начальнику нужен был в цехе.

Он ворочался один, в самом центре ночи, зады­хаясь от своей энергичности, от хотения скорее про­должить дела, и было некому хотя б рассказать, что­бы успокоиться, потому что даже самые близкие лю­ди были заняты сейчас только сном.

Наконец, начальник опять заснул, и ему приснил­ся еще один сон, которого он уже не забыл.

Цех его стал развиваться вдруг бурными темпами. Всем, кому можно, он повысил оклады. Рабочим уда­лось увеличить расценки.

Хитрый Крёкшин расхаживал в цехе, глядя на ра­ботниц, как на лишние стулья.

— Механизировать сегодня этот угол, — подавал идею Крёкшин, и один цеховой угол был сегодня же механизирован свыше.

Крёкшин получал за свою изобретательскую идею, отдыхал пару дней, а потом отправлялся в другой угол цеха и предлагал его механизировать завтра. Все не могли нахвалиться на БРИЗ у них в цехе.

Вскоре цех был механизирован вдоль и по диаго­нали. Начальник чувствовал к Крёкшину страх, не велел пускать его к себе в кабинет, вечерами, вспом­нив, что он тоже инженер, изобрел небольшое приспо­собление, отличавшее Крёкшина от других людей цеха.

Это приспособление он устроил в двери, чтобы Крёк­шин не мог механизировать до конца руководство.

«Все же я человек несомненно нужный», — поду­мал начальник в том куске головы, который и во сне у него не засыпал; подумал, как будто он был дура­чок, а на самом деле, как часто мы думаем в глубине про себя.

Цех покрасили наново. Если идти по нему к каби­нету начальника — цех был красный, а если обратно — зеленый. По диагонали тоже были разные оттенки, позволявшие глазу отдыхать, не уходя из помещения. У входа висели большие часы, но вскоре их сняли, чтобы не огорчать опоздавших.

Каждый в цехе боролся за звание, но не каждому звание было присвоено (хотя и все его, конечно, до­стигли), потому что это было бы не мудрено и не нужно, даже плохо: а за что же тогда все боролись бы дальше друг перед другом?

Выступая на празднике под названием «Что наме­тили, то и сделали», заместитель начальника как-то сказал:

— По данным отдела кадров завода, люди в на­шем цеху на два сантиметра теперь в среднем выше, чем люди в других, аналогичных цехах.

И люди, которые стали выше других, хотели сплясать или спеть хором песню, но потом передума­ли, потому что не знали, чего с собой сделать для ради веселья.

Начальник во сне очень много работал для этой картины — впрочем, в нормальное, дневное время он работал точно так же, так как верил, что все разви­вается к лучшему, и эта хорошая вера двигала его впе­ред, а также желание отличиться в достойном деле — тоже не совсем плохое желание.

И когда он где слышал, что в других цехах хуже расценки и ремонта не было последние годы, он ругал их начальника и только его, потому что тот не добил­ся, не постарался для цеха, а так бы все двигалось к лучшему и в том, другом цехе, и в другом заводе, и во всем нашем городе, и везде, в целом свете — если только все очень бы вдруг постарались, каждый у себя на месте.