Unknown - 62ca408c-30aa-4940-bde4-7b279003bc38 out

Я уже собиралась остановиться, но вдруг споткнулась обо что-то невидимое. Всё произошло так быстро, что я даже не поняла, как упала на шершавый бетон и оказалась посреди дорожной трассы. Я снова вернулась в Город Дождя. Кто бы мог подумать, что я буду рада вновь оказаться здесь. Мимо, громко сигналя, пролетела машина, едва не сбив меня. Я встала и быстро перебежала на тротуар, где остановилась под фонарём, чтобы перевести дыхание. Здесь ещё был дремучий вечер, поздние прохожие текли по сырой мостовой, преследуемые чернильными тенями, пахло гарью: вдали полыхало какое-то здание, но это не вызывало ни у кого интерес, ведь эти люди шли по заданному маршруту, который заложил в них город. Меня клонило в сон, и, пнув жестяную банку, которую прикатил к моим ногам порыв ветра, я отправилась в общежитие.

Когда я зашла в квартиру, то машинально посмотрела на дверь, ведущую в комнату Радуги – она была широко распахнута. Там стояла лишь кровать, лампа и небольшой прикроватный столик. Все книги и вещи моей соседки исчезли. Должно быть, вскоре ко мне подселится ещё кто-то. Я заглянула в свою комнату, проверила туалет и ванную – котёнка нигде не было. За окнами хлестал сильный ливень, сверкала молния и раздавались громкие раскаты грома. Я сделала себе кофе и села на кровать, укутавшись в одеяло.

– Вот я и одна…

Не знаю, зачем я сказала это. Но чувство, которое я при этом испытывала, было мне хорошо знакомо. В тот год, когда умер Андрей, я приходила со школы, запирала дверь, отключала телефон, ложилась на кровать и просто смотрела в потолок, желая поскорее похоронить этот день, хотела, чтобы поскорее наступила ночь, где я буду всецело предоставлена самой себе, где буду лишь я наедине со своими воспоминаниями, со своими скомканными мыслями. И вот он – мой идеальный мир. Я сама этого хотела, Ветер был прав. Только я всё представляла иначе. Всё должно было быть по-другому. Но желала бы я всё исправить, вернуть назад? Не знаю… Да и какой это имеет смысл?

– Когда же ты кончишься! – сказала я, подойдя к залитому дождём окну.

Но струи дождя неустанно продолжали плясать по лужам, машинам, листьям деревьев, и как будто не понимали, почему от них бегут, скрываются под капюшонами, капотами автомобилей, зонтами ночные странники; они пытались догнать их, стереть с их лица серую усталость и разделить с ними свою любовь к этим прохладным проникновенным танцам, чтобы затем растворить их в себе без остатка, пролив на их мёртвые тела свои лживые слёзы. Этот дождь был убийцей и прирождённым лицедеем, который больше всего на свете любил скользкие дороги. Когда-то я любила дождь. Любила протягивать ему руки, чувствовать его влажные поцелуи на губах, кружится с ним в танце, но это было давно. В то лето, когда не стало Андрея, бесконечно шли равнодушные дожди, они вымачивали одежду до нитки, проникали под кожу, остужали сердце, топили веру, пробирались до самых костей. Я чувствовала себя маленькой цветочной грядкой, которую поливают из лейки эфемерные руки какого-то невидимого существа, которое, впрочем, не сильно огорчится, если грядка завянет и сгниёт, ведь на её месте вырастут новые красивые цветы и будут также зачем-то радовать его невидимые слепые глаза.

Я провела рукой по холодному стеклу – прямо передо мной возникло бледное лицо. Это была Радуга. Она смотрела на меня своими печальными глазами, в которых читались бесконечное одиночество и мольба; её детская рука беспомощно прижалась к стеклу напротив моей, но я тут же убрала свою руку и задёрнула шторы. Я не могла её впустить, и она это знала, но всё равно ещё какое-то время продолжала слабо стучаться в окно, с каждым разом всё тише и тише, подобно утихающему плачу. Когда всё прекратилось, я упала на кровать и уставилась в потолок, а вскоре позволила кошмарным снам просочиться в своё сознание.

Моё утро началось с грохота под окном – шумный мусоровоз забирал отходы. Я знала: он отвозил их на огромную свалку, где можно было найти всё, что угодно – начиная от женских чулок и заканчивая человеческими останками.

Только налив в фарфоровую чашку крапивного чая и сделав несколько глотков, я позволила себе обдумать недавние события и решить, что делать дальше. С того момента, как я встретила Ветра, подсказки так и сыпались на меня; мне не раз казалось, что я, наконец, добралась до правды, и мне осталось лишь протянуть руку, взять последнюю карту, чтобы сложить пасьянс, но всё неожиданно рушилось. Я ходила по замкнутому кругу, всё больше и больше запутываясь. Неужели это тоже игра? Неужели мне не хотят оставить даже крошечного шанса? Я тяжело вздохнула. Эти игры скоро сведут меня с ума, причём в буквальном смысле. Разум требовал перерыва, поэтому я, наспех умывшись и натянув на себя дешёвую серую водолазку с подранными джинсами, которые купила на местной распродаже на случай неудачного превращения (иногда городу нравилось измываться надо мной, наряжая в нелепую или откровенную одежду), отправилась на работу. Когда я проходила мимо комнатки вахтёрши, которая никогда не покидала свой пост в нашем подъезде, то, взглянув в приоткрытое окно, увидела, что она смотрит телевизор. Это было её обычное занятие, но кое-что меня заинтересовало. Как правило, по всем каналам тут идут шипящие чёрно-белые помехи, которые иногда прерываются местными новостями, причём горожане проявляют интерес не только к последнему: они могут часами развлекать себя у пустых экранов, хотя если спросить у них, что они смотрят, то сложно получить вразумительный ответ. Однако на этот раз на экране её телевизора я увидела свою комнату. Не знала, что в общежитии есть замаскированные камеры видеонаблюдения. Заметив, что я стою у окна, вахтёрша сразу выключила телевизор и бросила на меня недовольный нервный взгляд. Я вышла из подъезда.