Борис Парамонов - Борис Парамонов на радио Свобода -январь 2012- май 2013

Source URL: http://www.svoboda.org/content/transcript/24527345.html

* * *

Брехт в Америке.

Александр Генис: В Нью-Йорке с заметным успехом поставили одну из самых известных в современном репертуаре пьесу Брехта ''Галилей''. Труппа ''Классической сцены'' реанимировала постановку, которая в 1947 году наделала немало шума в Лос-Анджелесе и Нью-Йорке. Руководитель театра Брайан Кулик сделал ставку, вслед за Брехтом, на главного героя. Как пишет рецензент ''Нью-Йорк Таймс'', ведущий театральный критик Америки Чарльз Ишервуд, чтобы оживить чересчур интеллектуальный, головной брехтовский театр нужен особый талант большого актера. В этой постановке роль досталась выдающемуся артисту Мюррею Абрахамсу, которого все помнят по Сальери в фильме Формана ''Амадей''. Окруженный свитой умелых, если не таких же блестящих актеров, Абрахамс играет со скрытым темпераментом и юмором живого, полнокровного человека, делая диалектику Брехта достоверной и болезненной. Тут надо вспомнить, что именно эта пьеса Брехта была очень популярна в среде советской интеллигенции. Конфликт ученого с могучей идеологией и ее секретной пыточной машиной – инкивизицией - затрагивал вечно больную тему стратегии и тактики инакомыслия.

Новая постановка ''Галилея'' позволяет вспомнить об этом и обсудить феномен Брехта с Борисом Парамоновым.

Борис Парамонов: Интересно, что эта пьеса вообще впервые была поставлена в Америке, в конце сороковых годов, когда Брехт находился в американской эмиграции. Ее ставил и в главной роли выступал знаменитый английский актер Чарлз Лафтон. Впрочем, его и американским можно назвать, потому что он не вылезал из Голливуда. Между прочим, его в Советском Союзе мы видели. Сначала в одном из, так называемых, трофейных фильмов, вывезенных из Германии после войны – а это были на 90 процентов, если не более американские, голливудские фильмы. Была среди прочего показана экранизация ''Собора Парижской Богоматери'', Лафтон там играл Квазимодо. Устрашающая была картинка! А потом, уже после Сталина, шел в СССР американский фильм ''Свидетель обвинения'' по Агате Кристи, там Лафтон играл адвоката. Кстати, в этом фильме единственный, кажется, раз, появилась на советских экранах Марлен Дитрих, тогда уже не молодая, утратившая свой ослепительный блеск.

Александр Генис: Вы забыли еще один с ней фильм в советском прокате – знаменитый ''Нюрнбергский процесс'' Стенли Крамера.

Борис Парамонов: Точно, я запамятовал. Но и там она была немолодая. Впрочем, представление о молодой Марлен Дитрих мы в Советском Союзе имели: в культовой советской кинокомедии ''Веселые ребята'' Любовь Орлова была под нее сделана: без платья, но в цилиндре. Это было посильное подражание тому образу, в котором впервые явилась Марлен Дитрих восхищенному человечеству, - в немецком фильме ''Голубой ангел'' по роману Генриха Манна ''Профессор Утрат''. Я-то грешным делом считаю, что самым интересным в этом фильме был великий Эмиль Янингс. Кстати, мы в Советском Союзе его видели, тоже в трофейном фильме, на этот раз точно уже немецком, - ''Трансвааль в огне'', где он играл президента Крюгера – героя бурской войны местных голландских поселенцев против англичан, разинувших рот на это золотоносное местечко в начале двадцатого века. Кстати, это забавная история, нужно ее вспомнить. Этот фильм, как и другой – ''Дорога на эшафот'' о Марии Стюарт, был сделан немцами при Гитлере в рамках кампании антианглийской пропаганды. И вот оказалось, что нацистские фильмы очень подошли советской пропаганде, когда шла холодная война СССР против Запада. Но должен сказать, что никакого пропагандистского эффекта это, как помнится, не оказало: просто нравились эти хорошо сделанные фильмы.

В одном только месте пропагандистский ход дошел до зрителей и вызвал смех: в ''Трансваале'' комендант английского лагеря для пленных буров был сделан похожим на Черчилля, а для вящей сатиры этот комендант кормил своего бульдога, тоже очень на него, а, следовательно, на Черчилля похожего.

Александр Генис: А фильм о Марии Стюарт ностальгически вспоминает Бродский в своем известном цикле сонетов.

Мы вышли все на свет из кинозала,

но нечто нас в час сумерек зовет

назад в "Спартак", в чьей плюшевой утробе

приятнее, чем вечером в Европе.

Там снимки звезд, там главная - брюнет,

там две картины, очередь на обе.

И лишнего билета нет.