Борис Парамонов - Борис Парамонов на радио Свобода- 2007

Приумножение органических форм жизни ведет к их вымиранию. Пока выход видится только один – дальнейшее движение по пути технотронной цивилизации: питаться уже не говядиной, а таблетками. Делают же сейчас детей в пробирках. К чему это приведет, Бог знает. Может быть, эти таблетки окажутся страшнее атомной бомбы.

У Льва Толстого с братьями была в детстве игра: если встать в угол и не думать о белом медведе, то наступит всеобщее счастье. Не думать о белом медведе не удавалось. Что-то вроде этого – в «Селе Степанчикове» Достоевского: там был белый бык.

Правда, утешаться можно тем, что медведь в московском зоопарке впал, наконец, в спячку: всё-таки похолодало.

Радио Свобода © 2013 RFE/RL, Inc. | Все права защищены.

Source URL: http://www.svoboda.org/articleprintview/372814.html

* * *

[Русский пролог к западной теме]

Том Стоппард, написав драматическую трилогию «Берег Утопии», сумел увлечь свои проектом обе стороны океана и даже глубоко континентальную территорию. При этом проект его крайне необычный, чрезвычайно дорогостоящий и требующий непомерных организационных усилий. Шутка сказать: три пьесы в одном представлении, которое тем самым должно растянуться на восемнадцать с чем-то часов, если смотреть подряд. А если по очереди, то где гарантия, что придут на продолжение? Билеты, надо полагать, продаются загодя на все сразу.

И главное, главное! Эти пьесы — из жизни русских интеллектуалов середины девятнадцатого века. Кому, казалось бы, это нужно? В Англии, где проект уже осуществлен? Или тем более в Америке, испытывающей единственный пылкий интерес — к себе любимой? А тут какие-то Бакунин с сестрами, Герцен и Огарев с женами и куча детей, гувернанток, сожительниц. Даже в России, куда в конце концов явился Том Стоппард, его предложение вызвало поначалу сдержанно-скептическое отношение: ну какие там Белинские и Герцены, это такая скука! Надо отдать должное английскому драматургу: он сумел-таки заразить русских своей темой, объяснил этим забывшим родство, каких блестящих людей числят они в своих предках. Вообще судя по всему Том Стоппард умеет вдохновлять людей: начал же он занятия с московскими актерами тем, что повел их на субботник на Воробьевы горы и вычистил вместе с ними памятник Герцену и Огареву. Таким людям, как Стоппард, и карты в руки. Ходовой, артельный, как в старой России говорили, человек.

Совсем недавно, в декабре вышел русский перевод трилогии Стоппарда, и я получил возможность ознакомиться с этим произведением. По-английски его сейчас в продаже нет, а ходить в публичную библиотеку, где за день явно не прочесть объемистого английского сочинения, было неудобно. Зато перевод одолел в один присест и составил вполне определенное мнение о «Береге утопии».

Я даже вполне уверенно предполагаю, как создавалось это сочинение, какими были его импульсы и механизмы осуществления. Думаю, что первоначальным толчком был набоковский «Дар» с его поразительным описанием Чернышевского — революционера, который не мог управиться с собственной женой. Это могло привести к широким психоаналитическим обобщениям — а с психоанализом знаком любой культурный западный человек. И как только Стоппард прикоснулся к материалу (в котором его, по собственному признанию, ориентировала книга сэра Исайи Берлина «Русские мыслители»), то увидел, что копать можно лопатой. Один Бакунин чего стоил: анархист-девственник, страшно запутавший жизнь своих многочисленных сестер; вообще весь этот московский философский кружок с его смесью немецкого идеализма, грязных сплетен и детских грехов. Я хорошо знаю этот материал и, когда читал переписку Бакунина с сестрами или исследование Милюкова о так называемой Премухинской идиллии, мне все время думалось, как было бы славно, если б эти молодые люди бросили своего Фихте и устроили в премухинских куртинах свальный грех.

В этом смысле первая пьеса — «Путешествие» — не совсем удачно вводит в тему трилогии и, как мне кажется, никак не способствует организации драматургического материала. В этом премухинском прологе слишком много бакунинских сестер, их женихов и их платононических воздыхателей из числа друзей Мишеля Бакунина. Нет сюжета, а какое-то расплывающееся пятно. Премухино — не удачный ввод в трилогию, способный уничтожить интерес к целому.

Но, вне всякого сомнения, замысел Стоппарда приобрел ясные очертания и довольно-таки строгую драматургию, как только он подошел к Герцену. Это действительно крупная фигура: умница, блестящий писатель и человек, проживший содержательнейшую жизнь. Испытавший к тому же тяжелую семейную драму, так и ложащуюся на острый драматургический сюжет.