Борис Парамонов - Борис Парамонов на радио Свобода- 2007

«Последовательный ход истории ставит перед Россией вопрос не об источниках власти, а о перенесении центра государственного тяготения с обветшалой табели о рангах на самую почву, на землю».

Пока у власти не будет опоры на здоровые и организованные силы общества, она будет бороться с нигилистическими революционерами исключительно полицейскими, «механическими», как говорит Фадеев, мерами. Вторую свою книгу Фадеев писал уже в разгаре революционного террора. И вот что он там писал:

Зло притаилось, можно сказать, в нравственных пустотах нашего государственного строя <���…> нигилизм воззвал исключительно к беспочвенным людям, какие есть везде, и положил зародыш мелкой, но сплоченной группе людей в разъединенном обществе <���…> красный кружок был у нас единственной связной группой… Наш упадок совершится постепенно, не вдруг, но совершится непременно. Кто тогда будет прав? Решимся выговорить вслух: одна из двух сил — или русская полиция, или наши цюрихские беглые с их будущими последователями. Судьба России, лишенной связного общества, будет со временем поставлена на карту между этими двумя партнерами.

Одним словом, Ленин в Цюрихе. И в февральской революции 1917-го года как раз и осуществился предвиденный Фадеевым сценарий.

Интересно, что во второй своей книге Фадеев уже не писал о дворянстве как возможном стержне кристаллизации русского студнеобразного общества. Но он не увидел настоящего такого стержня — крестьянства, когда, вырванное из плена общинной жизни, оно станет многочисленнейшим классом мелких собственников, то есть становым хребтом среднего класса. Это, как известно, проект Столыпина.

Этого Фадеев не увидел, потенциального плюса не разглядел. Но зато он хорошо увидел многие минусы, и по сию пору значимые в России: произвол бюрократии, бессильное общество и бессильного в сущности царя, держащегося исключительно привычным мифом.

Source URL: http://www.svoboda.org/articleprintview/374054.html

* * *

[Борис Парамонов: «Не думать о белом медведе»]

18.01.2007 03:00 Борис Парамонов

Население земшара, как известно, растет, нынешнюю цифру – 7 миллиардов – знают все. Но вместе с ним растет и скот: людям «кушать нада», как говорил Антоша Чехонте. Последние данные таковы: на Земле сейчас 1,5 миллиарда голов крупного рогатого скота и 1 миллиард 700 миллионов овец и коз. Плюс несчитанные свиньи и куры.

С домашними животными твердо связаны приятные буколические ассоциации. Слов нет, коровы симпатичнее автомобилей. Проблема в том, что скотина представляет не меньшую, а большую экологическую опасность, чем автомобили: 18 процентов глобального потепления происходит за счет выделения метана и азота из навоза. Плюс (а вернее, минус): для расширения пастбищ уничтожают леса.

Одно из последствий этого процесса – повышение температуры отражается на диких животных. Ближайший пример – белый медведь, внесенный недавно в список угрожаемых видов. Мишке на Севере стало не хватать Севера, льды тают. Когда-то в Англии сложилась поговорка: «овцы съели людей». Было так называемое «огораживание» – превращение пахотных полей в пастбища шерстяного овцеводства, оказавшегося выгодней производства зерна. Сейчас можно сказать: коровы едят медведей. Пророка Исайи не получается: не только львы не лежат рядом с ягнятами, но ягнята оказываются опаснее для львов, чем наоборот. «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать, – сказал и в темный лес ягненка поволок». Дедушка Крылов устарел, его истины поистине дедовские.

И ведь всё это – результат действительного прогресса: людей стало больше, потому что умирают меньше. Это достижение человеческой науки. Но человек, оказывается, опасен для самой жизни. «Феномен бытия и бытие феномена», как говорил Сартр в эпохальном труде «Бытие и ничто». Феномен, грубо говоря, это образ бытия в сознании, сознание существует исключительно в человеке, но сознание и есть это самое Ничто, в нем происходит «неантизация» бытия (neant – «ничто» по-французски). Поэтому ничто есть источник свободы. В философские тонкости здесь углубляться не место, достаточно сказать, что проблема вышла за рамки философских метафор, человек действительно «ничтожит» бытие. Тот же Сартр говорил об атомной бомбе, что она явилась решительным доказательством свободы: человек обнаружил способность уничтожить Землю. Или еще лучше вспомнить старых немецких романтиков: кто-то из них сказал, что человек – это болезнь бытия.