Макс Лукадо: Точно как Иисус

она была, но я не желал оставлять ее там. Я потащил Дженну к фонтану и вымыл ей рог.

Почему? Потому что я ее люблю.

Бог делает для нас то же самое. Он держит нас над фонтаном. «Выплевывай грязь, солнышко, — настаивает Отец. — У Меня для тебя есть нечто большее». И Он очищает

нас от грязи: от порочности, нечестности, предубеждения, горечи, жадности. Нам не

очень-то нравится эта чистка; порой мы даже предпочитаем грязь мороженому. «Я

могу есть песок, если мне этого хочется!» — заявляем мы, дуясь. Это действительно так

— мы можем. Но если мы поступаем так, то многое теряем. У Бога есть предложение

получше. Он хочет, чтобы мы были в точности как Иисус.

Разве это не Благая весть? Вы вовсе не завязли в вашей сегодняшней личности. Вы

не приговорены к угрюмому существованию. Вы можете измениться. Вы поддаетесь

1 Адаптировано из: Макс Лукадо. Нежный гром. — СПб.: Издательство «Библейский взгляд». — 2009.

4

«настройке». Даже если всю свою жизнь вы провели в беспокойстве, вам не нужно так

же беспокоиться и все оставшееся время. Ну и что, если вы родились с кислым

отношением ко всему вокруг? Вам не обязательно и умирать с ним.

Откуда мы взяли, что не можем измениться? Откуда появляются такие утверждения:

«Просто для меня свойственно беспокойство», или «Я всегда буду пессимистом —

таким уж я уродился», или «У меня плохой характер — ничего не могу поделать с тем, как я реагирую на окружающие обстоятельства». Кто это сказал? Станем ли мы делать

подобные заявления и о своем теле? «Мне суждено иметь сломанную ногу. Я ничего не

могу с этим поделать». Конечно же нет. Если в нашем теле что-то выходит из строя, мы

ищем помощи. А разве не следует делать то же самое и с нашими сердцами? Разве не

нужно нам искать помощи для изменения своего кислого отношения ко всему вокруг?

Разве мы не можем просить лечения для своих эгоистичных разглагольствований?

Разумеется, можем. Иисус может изменять наши сердца. Он желает, чтобы мы имели

сердце, как у Него.

Можно ли представить себе более заманчивое предложение?

Христово сердце

Сердце Иисуса было чистым. Спасителя обожали тысячи, но Он довольствовался

простой жизнью. О Нем заботились женщины, однако никто не мог обвинить Его в

похотливых мыслях (см. Лк. 8:1-3); над Ним глумились Его собственные создания, но Он

был готов простить их еще до того, как они попросили о милости. Петр, ходивший с

Иисусом три с половиной года, описывал Его как «непорочного и чистого Агнца» (1 Пет.

12:19). Проведя столько же времени с Иисусом, Иоанн делает вывод: «В Нем нет греха»

(1 Ин. 3:5).

Сердце Иисуса было мирным. Из-за необходимости накормить тысячи человек

переживали ученики, но не Иисус. Он благодарил Бога за эту проблему. Ученики

кричали от страха во время бури, но не Иисус. Он спокойно спал. Петр выхватил меч, чтобы сразиться с солдатами, но не Иисус. Он поднял руку для того, чтобы исцелить. Его

сердце хранило мир. Когда ученики оставили Его, разве Он обиделся и пошел домой?

Когда Петр отрекся от Него, разозлился ли Иисус? Когда солдаты плевали Ему в

лицо, опалил ли Он огнем их лица в ответ? Нет, совсем нет! В Его сердце царил мир. Он

прощал их. Он отказался идти на поводу у мести.

Он отказался идти на поводу чего-либо иного, кроме Своего высокого призвания. У

Него было целеустремленное сердце. Большинство жизней не имеют никакой особой

цели и достигают «желаемого». Иисус шел к одной цели — спасти человечество от

греха. Он мог бы сделать вывод о своей жизни в одном предложении: «Ибо Сын

Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее» (Лк. 19:10). Иисус был настолько

сосредоточен на своей задаче, что знал, когда сказать: «Еще не пришел час Мой» (Ин.

2:4) или «Совершилось» (Ин. 19:30). Но все же Он не был сосредоточен на ней так, чтобы

быть неприятным.

Ровным счетом наоборот. Как приятны были Его мысли! Дети были без ума от

Иисуса. Он мог видеть прекрасное в лилиях, радость — в поклонении, а в проблемах —

возможность их решения. Он проводил дни с множеством больных и продолжал

5

жалеть их. Он провел более трех десятков лет, пробираясь сквозь грязь и трясину

нашего греха, однако продолжал видеть достаточно красоты, чтобы умереть за наши

ошибки.

Но самое прекрасное во Христе было следующее: Его сердце было духовным. Его

мысли отражали Его близкие отношения с Отцом. «Я в Отце и Отец во Мне», — говорил