Unknown - ИСТОРИЯ 5-Й ТАНКОВОЙ ДИВИЗИИ СС «ВИКИНГ»

Я предлагаю Минина расплавить,

Пожарского! Зачем им пьедестал?

Довольно нам двух лавочников славить -

Их за прилавками Октябрь застал!

Напрасно им мы не сломали шею!

Я знаю – это было бы под стать!

Подумаешь – они спасли Рассею!

А может, лучше было б не спасать?

А дальше – «куда конь с копытом, туда и рак с клешней» – в очередной раз «проявил политическую сознательность» и митрополит Сергий. Но только в 1943 году подсоветской православной Церкви, тесно связанной с русской историей и русскими национальными чувствами был, наконец, дан Сталиным ограниченный статус благоприятствования – в обмен на неограниченную поддержку по-прежнему безбожного и глубоко враждебного Христу и Христианству советского государства в его внешне- и внутриполитической борьбе. Вот и все, чего добился Сергий Страгородский и иже с ним.

Но до начала советско-германской войны 22 июня 1941 года положение христиан в Советском Союзе было еще хуже, чем во время нее и после ее окончания. С самого начала установления советской власти большевики объявили беспощадную войну христианству, и весь военный, политический, экономический, культурный и правовой потенциал «безбожного» государства был направлен на то, чтобы заставить христиан принять коммунистическую «веру». Со времен печально известной декларации местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита Сергия Страгородского никто не мог принадлежать к церковной иерархии, если он не «отождествлял свои радости с радостями государства и свои беды с бедами государства», что подразумевало принятие не только Советской власти, но и ее сугубо антихристианских целей.

Большевики только на словах выступали за отделение церкви от государства, в действительности же стремились устранить всякое различие между ними. Для них все было идеологично, все должно было быть в согласии с их атеистической лжерелигией, не должно было быть места для несогласия, никакого убежища для личности, на которое бы не посягало государство. Большевики навязывали христианам свой образ жизни практически в каждой сфере.

В семейной жизни они навязывали гражданские браки, развод по первому требованию, отнятие детей у родителей; в области образования – принудительный марксизм; в экономике – раскулачивание и коллективизацию; в военной службе – клятву на верность партии и Ленину (Сталину); в искусстве – соцреализм; в религии – запрет на религиозное образование, закрытие церквей, изъятие церковных ценностей, регистрацию приходов у атеистических властей, молитву за безбожные власти во время Божественной литургии, разглашение тайны исповеди священниками по требованию «органов».

В качестве наглядного свидетельства подлинного отношения «властей предержащих» Советского Союза (тщетно выдаваемого неосталинистами за «Россию» или даже за «Святую Русь») к Христианству и христианам накануне советско-германской войны достаточно привести всего один, поистине хрестоматийный, пример – псевдоисторический фильм «Александр Невский».

Советский кинорежиссер Сергей Эйзенштейн вошел в историю мирового кинематографа как автор нашумевших псевдоисторических блокбастеров 30-х годов. Ленты «Броненосец Потемкин» со знаменитым, хотя и абсолютно высосанным из пальца эпизодом расстрела ликующих толп одесситов «безжалостными царскими карателями» (единодушно записанными восторженными фанатами из числа «прогрессивной» – понимай – левой – западной интеллигенции – например, Лионом Фейхтвангером – в «казаки»! ) и детской колясочкой, катящейся вниз по Потемкинской лестнице. Другой «культовой» ленты – «Иван Грозный», в которой каждый гость на царской свадьбе осушает в одиночку братину, само название которой – « братская чаша»! – не говоря уже о размерах, яснее ясного говорит о том, что из нее пило много людей, передававших братину, отхлебнув из нее, из рук в руки; в которой царская тетка Евфросиния Старицкая дает хворой царице Анастасии пить из потира – церковной чаши для причастия (не забыв предварительно отравить ее содержимое) и т.д. И, конечно, главного «шедевра» рижского оккультиста – фильма «Александр Невский» по сценарию П. Павленко, в котором режиссер умудрился не показать на «нашей», (то есть, на «хорошей» ) стороне, не только Владыку – новгородского архиепископа, являвшегося фактически главой правительства боярской республики на Волхове (князь в Новгороде с варяжских времен был не более чем наемным военным предводителем, которому боярская республика могла, чуть что не по ней, «указать путь от себя» , а попросту говоря – выгнать за ворота!), но и ни одного православного священника или монаха, ни одной православной иконы или воинской хоругви с ликом Пресвятой Богородицы, Всемилостивого Спаса или, скажем, Михаила Архангела (хотя общеизвестным боевым кличем новгородцев были слова: «Кто на Бога и Великий Новгород»!). Вместо Святых образов, новгородские дружины[483] у Эйзенштейна «осеняют» стяги с мужиком, лупящим дубиной льва (или барса), и какие-то «невиданные звери» , чьи образы, вероятно, были навеяны резьбой по камню на стенах владимирских соборов. Единственный «чернец» (непонятно – монах-не монах?), фигурирующий на «нашей» , русской, стороне, показан предателем, разумеется, не ушедшим от справедливого народного суда (ни на каких других судей в Новгороде и Пскове, по фильму, и намека нет!). Даже святой благоверный князь Александр Ярославич, почему-то поселенный тт. Эйзенштейном и Павленко в совершенно пустой крестьянской избе (хотя и громадных размеров) не имеет в «красном углу» ни одной иконы и ни разу за весь фильм даже лба не перекрестит. Зато на вражеской, «плохой», «не нашей» стороне режиссер с избытком сконцентрировал всевозможную христианскую символику! Тут тебе и церковный орган, и кресты самых разных размеров и форм, и папский легат, рассуждающий о «наместнике Иисуса Христа на земле». С каким восторгом показан разгром победоносными «воинствующими безбожниками» князя Александра полевого храма ливонских рыцарей и бегство христианского епископа со Святыми дарами под мышкой от волков! Христианство со всеми своими атрибутами совершенно недвусмысленно ассоциируется авторами фильма с чем-то глубоко враждебным Руси и русскому народу! Но это только одна сторона дела, антипатия к Кресту и Христианству, столь характерная для многих представителей советских творческих кругов ленинско-сталинской эпохи. Так, уже цитировавшаяся нами известная поэтесса Наталья Кончаловская писала в популярной детской книге «Наша древняя столица»: