Calypso - В среду пошел снег

Никогда, никогда…

Пойдемте, Анна Михайловна, - она страстно потянула женщину за собой, - здесь есть

черный ход, а дальше, дворик французский с фонтаном. И спуск к морю. Сережа ждет

меня там, неподалеку, мы договаривались сегодня с ним встретиться после работы…

после его ужасной работы, - она всхлипнула. - Он обязательно что-то придумает. Я уверяю

вас, Анна Михайловна. Сережа вытащит нас из этого кошмара, и дальше мы пойдем рука

об руку в дивный новый мир. Лицо ее приобрело странное диковатое выражение, глаза

блестели.

Анна Михайловна молча встала и побрела сквозь тамбур. Действительно, по другую

сторону коридора был черный вход. Однако дверь оказалась забитой досками. Над нею

красной краской было намалевано давешнее слово «Лева» и странный знак под ним,

изображающий восемь стрел, что разлетались прочь из единого центра.

Светлана равнодушно поглядела на стену и повернула обратно. Анна Михайловна хотела

было спросить ее о чем-то, но, мельком поймав измученный взгляд девушки, промолчала.

Теперь ей казалось, что все происходящее не более чем сон. Ухватившись за эту мысль,

она успокоилась и позволила себе плыть по течению, понимая, что все иллюзорно, вне

зависимости от реалистичности своей. Ведь во сне мы, порой, не удивляемся самым

удивительным невероятным вещам, не пугаемся вещей воистину страшных и не смеемся,

попадая в ситуации по-настоящему смешные. Душа, пребывающая во власти сновидений,

свободна от человеческого налета и тем самым освобождена от бремени эмоций.

Какой странный, дикий сон, - думалось Анне Михайловне. - Голуби, что же могут означать

эти голуби, черт подери?

Как во сне она подошла двинулась было к двери в подъезд, совсем забывшись, потянула

ее на себя, но тотчас же с визгом отпустила раскаленную ручку. Полыхнуло синим, в

воздухе запахло озоном. Мимоходом, в щели между дверью и косяком разглядела она

темный проулок и кудлатую тень подле тротуара, в монструозных очертаниях которой она

безошибочно признала болонку. После Потом дверь с силой вырвалась из ее рук и

захлопнулась. Анна Михайловна слепо вслепую отошла от выхода и осела на пол. В

полубреду наблюдала она за Светланой, которая, став перед дверью, раз за разом рисовала

в воздухе таинственный знак, тот, что порой является нам перед самым пробуждением и в

подсознании нашем всегда охраняет входы в бездонную пропасть.

Она начала проваливаться во тьму и в полубессознательном состоянии почувствовала, как

кто-то берет ее за руку и тянет, тянет вверх. Она послушно позволила вести себя по

лестнице, стараясь не открывать глаз. За спиной слышала она низкий вой и сердитое

тявканье.

Потом ее вдруг начали трясти, да так сильно, что ей показалось, что голова ее вот-вот

отвалится. Сердито открыла она было рот, чтобы поставить обидчика на место, но рот

оказался словно ватой наполнен, а язык, ее язык, превратился в огромный диванный валик, не умещался во рту и норовил вывалиться. Сквозь туман и гул, наполнившие ее голову,

она слышала голос, который показался ей знакомым:

- Надо идти, Анна Михайловна! Он же теперь вас не отпустит просто так! Вы же прямо

под луч попали! Прямо под луч!

Потом кто-то принялся хлестать ее по щекам. Она с трудом открыла глаза и увидела перед

собою расплывающееся лицо Светланы. Сфокусировав взгляд, она отпрянула назад и

привалилась к перилам лестницы.

- Хватит! - властно сказала она. На самом деле у нее получилось лишь промямлить что-то

и безвольно поднять руки, защищаясь.

Света взяла ее лицо в ладони и внимательно посмотрела прямо в глаза.

- Ну как вы, Анна Михайловна? - с нежностью и болью душевной прошептала она, - вы

ведь не подведете? Прошу вас, умоляю, только слушайтесь меня. Они не смогут войти в

подъезд, пока не прибудет поезд Крумоворот. У нас есть еще время. Я запечатала дверь

знаком Анубиса. Теперь и нам не выйти, но и им не зайти. Переждем. Если люди этого

переулка проснутся и перестанут выделять тьму, то и ночь закончится и мы спасемся.

Вышивальщицы бессильны при солнечном свете. Только карлик… Круминдр… но он

глуп. Пойдемте же. Здесь на третьем этаже живет одна добрая старушка. Она поможет.

Защитит нас. А там все уляжетсяуладится. Приедет Сережа. И всех нас спасет, - ее голос

вдруг сорвался на секунду , но тотчас же окреп, - нам нельзя сдаваться!

Анна Михайловна покорно принимала слова, что не находили отклика в ее душе.