Карл Сэндберг - Стихотворения

true I have seen the gunman kill and go free to kill again.

And they tell me you are brutal and my reply is: On the faces

of women and children I have seen the marks of wanton

hunger.

And having answered so I turn once more to those who sneer

at this my city, and I give them back the sneer and say

to them:

Come and show me another city with lifted head singing

so proud to be alive and coarse and strong and cunning.

Flinging magnetic curses amid the toil of piling job on job,

here is a tall bold slugger set vivid against the little

soft cities;

Fierce as a dog with tongue lapping for action, cunning as a

savage pitted against the wilderness,

Bareheaded,

Shoveling,

Wrecking,

Planning,

Building, breaking, rebuilding.

Under the smoke, dust all over his mouth, laughing with white

teeth,

Under the terrible burden of destiny laughing as a young man

laughs,

Laughing even as an ignorant fighter laughs who has never

lost a battle,

Bragging and laughing that under his wrist is the pulse, and

under his ribs the heart of the people,

Laughing!

Laughing the stormy, husky, brawling laughter of Youth,

half-naked, sweating, proud be Hog Butcher, Tool Maker,

Stacker of Wheat, Player with Railroads and Freight Handler

to the Nation.

ЧИКАГО(перевод И.Кашкина)

Свинобой и мясник всего мира,

Машиностроитель, хлебный ссыпщик,

Биржевой воротила, хозяин всех перевозок,

Буйный, хриплый, горластый,

Широкоплечий — город-гигант.

Мне говорят: ты развратен,— я атому верю: под газовыми

фонарями я видел твоих накрашенных женщин,

зазывающих фермерских батраков.

Мне говорят: ты преступен,— я отвечу: да, это правда, я

видел, как бандит убивает и спокойно уходит, чтоб вновь

убивать.

Мне творят: ты скуп, и мой ответ: на лице твоих детей

и женщин я видел печать бесстыдного голода.

И, ответив, я обернусь еще раз к ним, высмеивающим мой

город, и верну им насмешку, и скажу им:

Укажите мне город, который так звонко поет свои песни,

гордясь жить, быть грубым, сильным, искусным.

С крепким (ловцом вгрызаясь в любую работу, громоздя урок

на урок,— вот он, рослый, дерзкий ленивец, такой живучий

среди изнеженных городков и предместий,

Рвущийся к делу, как пес, с разинутой пенистой пастью,

хитрый, словно дикарь, закаленный борьбою с пустыней,

Простоволосый,

Загребистый,

Грубый,—

Планирует он пустыри, :

Воздвигая, круша и вновь строя.

Весь в дыму, полон рот пыли, смеясь белозубой улыбкой,

Под тяжкой ношей судьбы, смеясь смехом мужчины,

Смеясь беспечным смехом борца, не знавшего поражений,

Смеясь с похвальбой, что в жилах его бьется кровь, под

ребром — бьется сердце народа.

Смеясь.

Смеясь буйным, хриплым, горластым смехом юнца, полуголый,

весь пропотевший, гордый тем, что он — свинобой, машино-

строитель, хлебный ссыпщик, биржевой воротила и хозяин

всех перевозок.

LIMITED

I am riding on a limited express, one of the crack trains

of the nation.

Hurtling across the prairie into blue haze and dark air go

fifteen all-steel coaches holding a thousand people.

(All the coaches shall be scrap and rust and all the men and

women laughing in the diners and sleepers shall pass to

ashes.)

I ask a man in the smoker where he is going and he answers:

“Omaha.”

ЛЮКС(перевод И.Кашкина)

Я еду в экспрессе люкс, этой гордости нации.

Звякая буферами, несутся по прерии сквозь сизую дымку

и закагную мглу пятнадцать цельностальных вагонов

с тысячью пассажиров

(все вагоны станут кучей ржавого лома, и все пассажиры,

смеющиеся по салон-вагонам и купе, станут прахом).

Я спрашиваю соседа по купе, куда он едет, и он отвечает:

«Омаха».

PRAYERS OF STEEL

Lay me on an anvil, О God.

Beat me and hammer me into a crowbar.

Let me pry loose old walls.

Let me lift and loosen old foundations.

Lay me on an anvil, О God.

Beat me and hammer me into a steel spike

Drive me into the girders that hold a skyscraper together

Take red-hot rivets and fasten me into the central girders

Let me be the great nail holding a skyscraper through blue

nights into white stars.

МОЛИТВА СТАЛИ(перевод И.Кашкина)

Положи меня, боже, на наковальню,

Сплющи и выкуй кирку или лом,

Дай мне расшатать старые стены,

Дай мне взрыть и сровнять их основанья.

Положи меня, боже, на наковальню,

Сплющи и выкуй стальную заклепку.

Скрепи мною балки в остовах небоскребов.

Раскаленным болтом загони в опорные скрепы.

Дай мне стать крепким устоем, вздымающим небоскребы

В синие ночи к белеющим звездам.

GRASS

Pile the bodies high at Austerlitz and Waterloo.

Shovel them under and let me work-

I am the grass; I cover all.

And pile them high at Gettysburg

And pile them high at Ypres and Verdun.

Shovel them under and let me work.

Two years, ten years, and passengers ask the conductor:

What place is this?

Where are we now?

I am the grass.

Let me work.

ТРАВА(перевод И.Кашкина)

Нагромоздите тела под Аустерлицем и Ватерлоо,

Сложите в могилу и дайте мне работать:

Я — трава: я покрываю все.

Нагромоздите их выше под Геттисбургом,

Нагромоздите выше под Верденом, у Ипра,

Сложите в могилу и дайте мне работать.

Два юда, десять лет, и пассажиры спросят кондуктора: