Unknown - Levin Pyiltsa fey i zakoldovannyiy ostrov

При приближении фей русалки всегда ныряют в воду. Весело хохоча, они уплывают в свой подземный дворец. Дворец такой ажурный, прямо как скелет золотой рыбки. У него нет стен. И он весь просматривается насквозь. От гостиной аж до комнаты служанок. Правда, есть во дворце одно огороженное стенами помещение. Русалки стараются это скрыть. Эта комната заполнена не водой, а воздухом. Дело в том, что русалки острова Нетинебудет не могут постоянно находиться под водой. Их жабры устают, и им требуется воздух. И если им неохота подниматься наверх, то они отправляются в эту, как они её называют, «ветреную комнату».

Когда феи оказались на берегу лагуны, они заприметили только двух русалок, которые загорали на Маронской скале. Те сплетничали на русалочьем языке — это такой язык, в котором во всём алфавите тридцать восемь гласных и ни одной согласной. Но когда русалки хотят, они прекрасно умеют объясняться с неуклюжиками и феями.

— Миленькие, — начала Видия, — они ведь тут же унырнут, как только мы...

— ...приблизимся к ним. Но что же нам ещё делать? — спросила Рени.

Прилле тут же захотелось, чтобы у неё открылся талант общаться с русалками.

— Сердечко моё, нам надо написать записку, — сказала Видия. Рени кивнула. Это была неплохая мысль. Русалки могли бы прочесть записку.

Но у фей не было ни на чём, ни чем писать.

Видия вызвалась слетать к Ри и попросить её написать записку.

— Я вернусь, вы даже не успеете...

— ...моргнуть, — договорила Рени.

— ...вздохнуть, — поправила её Видия и улетела.

— Давай пока попробуем с ними поговорить, — предложила Рени.

Рени и Прилла полетели над водами лагуны. Рени тронула Приллу за плечо, и они зависли как раз там, где русалки могли бы их заметить.

Прилла разинула рот от удивления.

Представьте себе, как нежно звучит флейта. Представьте себе, как бодряще пахнут сосновые иголки. Подумайте о холодном лимонаде, пузырьки которого щекочут вам горло. Ну вот, теперь вы поняли, что такое русалки.

Рени глядела, как одна из русалок плеснула водой себе в лицо. А другая нырнула глубоко-глубоко. Первая засмеялась, когда её накрыла волна. Ох, как Рени хотелось бы самой очутиться в прохладных волнах!

Прилла углядела трёх русалок, которые резвились, перекидывая друг другу огромный пузырь — то головами, то хвостами. Как интересно было бы присоединиться к их игре!

Прилла и Рени пролетели чуть дальше.

— Помогите нам! — крикнула русалкам Рени. — Останьтесь, не ныряйте!

Но русалки тут же нырнули в глубину. Рени и Прилла повернули обратно к берегу.

— Может, они прочтут записку, — сказала Прилла. — Вряд ли они так уж часто получают письма.

Феи достигли берега как раз в тот момент, когда Видия вернулась с запиской от Ри. Она была написана на лоскутке материи несмываемыми чернилами из малинового сока.

«Дорогие русалки, пожалуйста, дайте моим феям гребень, он нам очень нужен, чтобы вернуть волшебство нашему острову.

Заранее благодарю. Королева фей».

Феи решили найти что-нибудь, что послужило бы грузом. Иначе как же опустишь записку на дно? Русалки любят всякие хорошенькие вещички, поэтому феи стали искать что-нибудь покрасивее. Через несколько минут Прилла наткнулась на блестящий голубой камешек, торчавший из песка. Феи завернули камешек в записку и обвязали жёлтой ленточкой, которую Видия принесла с собой. Потом они немного облегчили свою посылку, посыпав её пыльцой, и понесли над волнами. Долетев до того места, где резвились русалки, они бросили камень с запиской в воду.

Потом они вернулись на берег и стали ждать. Рени опустилась на песок и уставилась на воду с неотступной мыслью о Матери-Голубке. Видия тоже думала о ней — точнее, о её перьях. Прилла стала строить песчаный замок.

Она вдруг оказалась на пляже на Большой земле. Она летала туда и сюда, глядя на то, как дети-неуклюжики строят свои песчаные замки. Вернувшись на остров, она уже знала, что песок для постройки должен быть влажным. Она подошла к самой кромке воды.

— Дорогое дитя, если ты намочишь крылышки, то уже будешь ни на что не годна, — послышался голос Видии.

Прилла попятилась от воды. Она понимала, что Видия права. И всё-таки ей хотелось, чтоб у Видии не было этого дополнительного таланта — делать из неё дурочку.

У Матери-Голубки ноги точно кололо иголками и булавками. Она было поднялась, чтобы усесться как-то иначе, но ноги у неё тут же подкосились. С болезненным вскриком она рухнула на землю.