Unknown - ee6d13d2-f916-48f5-9385-7b5907e56738 out

Он попробовал разговорить меня, я отвечал общими фразами. Голова была словно набита ватой, ноги затекли от неудобной позы. Вдобавок я с ужасом понял, что после сна меня первым делом тянет покурить. Без никотина я, кажется, даже глаз разлепить не смогу. Как же я буду в школе? Черт побери...

Я встал и вышел в тамбур, на ходу вытаскивая из кармана мантии пачку дешевых сигарет. Но не успел сделать и пары затяжек, как появился Том.

Он захлопнул дверь, и мы остались вдвоем в замкнутом пространстве. Поезд так раскачивался, что было почти невозможно удержаться на ногах, не опираясь о стену. Это было странно и почему-то грустно. Словно мы были заключены, как в кокон, в падающий от лампы круг света, и наш крохотный яркий, теплый мир с безумной скоростью несся куда-то в неизведанное, в угрожающие темные бездны.

— Может быть, ты мне все-таки расскажешь? — спросил Том.

Хогвартс-экспресс, дав высокий гудок, как раз проезжал мимо магловской станции. Полосы света от станционных фонарей скользили по лицу Риддла и пропадали.

— Что именно?

Он отмахнулся от облачка сигаретного дыма.

— Об игре, Рэй. И о долгах.

— Ты откуда знаешь? — меня эти расспросы почему-то выводили из себя. — У Розье, что ли, язык за зубами не держится? Всем уже растрепал?

— Не всем. Только мне , — сказал Том невозмутимо, словно в этом была принципиальная разница.

— Я же просил — никому!

Риддл только пожал плечами.

Я отвернулся от него и уставился в темноту, жадно и быстро затягиваясь.

— Ну, хочешь — слушай...

Он слушал. Долго, внимательно. Временами, когда в тамбур выходил с сигаретой кто-то из старшекурсников, я умолкал и отворачивался к окну. Том тоже молчал, причем так красноречиво, что пришедший быстро начинал чувствовать себя досадной помехой и, торопливо затушив окурок, убегал.

Время от времени Риддл задавал вопросы, но больше слушал. Я за это время выкурил почти полпачки, и было заметно, что Том старается не делать глубоких вдохов. Кажется, ему стало нехорошо, он ведь совершенно не переносил табачного дыма. Однако не уходил и никак не показывал своего состояния — не знай я его так долго, мог бы и не заметить.

А я не собирался его щадить, прикуривая одну сигарету от другой. Бесцеремонность Риддла меня раздражала. Где-то в глубине души хотелось, чтобы он за нее расплатился. Хотя бы так.

Но сбить с Тома самоуверенность оказалось не так просто.

Услышав о планах Фредди, он резко оборвал меня:

— Этого нельзя делать.

— С чего вдруг?!

— А ты сам не понимаешь? Рэй, ты не знаешь, с кем имеешь дело? Чем это грозит? Только не прикидывайся дурачком! Окажешься в Азкабане, и ахнуть не успеешь!

— Пока что никто не предложил лучшего! — я тоже начал заводиться. — Ты разве не слышал? У меня долги, это не ясно? Уж не ты ли их выплатишь, господин умник?!

Том привалился к стене и закрыл глаза. Лицо у него было белое, как полотно.

— Может быть, и я.

— Ах, да что ты говоришь! И каким образом?

— Пока не знаю.

— Вот когда узнаешь, тогда и поговорим!

— Все равно ты туда не пойдешь, — упрямо повторил он.

— Не указывай! Тоже мне, лорд нашелся!

Том посмотрел на меня, как-то странно прищурившись.

А потом ударил.

Собственно, это даже ударом назвать было нельзя. Просто слегка хлопнул кончиками пальцев по щеке, куда смог дотянуться.

Не то чтобы он вдруг испугался и остановился — скорее, ни на что большее не хватило сил. Меня и самого уже мутило от выкуренных натощак крепких сигарет, так что я даже ответить не смог. Только оторопело хлопал глазами.

Риддл тем временем развернулся и быстро вышел, грохнув дверью тамбура.

Оставшись один, я закурил новую сигарету и уставился в темное окно, в котором смог разглядеть только свое мутное отражение.

Что это на него нашло?!

Будь я девушкой — решил бы, что это ревность.

Запоздало подумал, что мы с Томом за три года ни разу не дрались. Даже не ссорились серьезно. А тут вдруг...

Дикость какая-то.

Когда я минут через десять вернулся в вагон, Том сидел в купе. Увидев меня через стеклянные створки, поднялся и вышел, загородив мне дорогу. Я молча смотрел на него.

Лицо у Тома было мокрое, на рубашке расплывалось влажное пятно. Он, казалось, еле держался на ногах, но двигаться с места явно не собирался.

— Извини, — сказал наконец, глядя мне в глаза. — Я был неправ. Просто не говори со мной больше в таком тоне, ладно?

Мне очень хотелось ответить: "Да что ты за цаца такая, что тебе слова сказать нельзя?!". Но случившееся было до того нелепо, что не стоило и ворошить. Так что я просто ответил: