— Я еще не закончил.
— Меня это меньше всего волнует. Все, пошел, — Булстроуд слегка подтолкнул его.
Том не двинулся с места.
— Убери руки.
Майлс был, судя по всему, сильно не в духе и только и искал случая на ком-то сорвать злость, потому что очень неприятно засмеялся и обернулся к приятелю.
— Нет, ты посмотри, Берти, до чего распущенные пошли малявки! Мы в их возрасте старшим ботинки чистили и шнурки завязывали, а этот, глядите-ка, мне хамит. Еще и полукровка! Да ты у меня сейчас сожрешь это мыло...
Вдруг откуда-то сзади звонко крикнули:
— Эй! Оставь его в покое!
Я обернулся.
У крайнего умывальника возле стены стоял незнакомый мне темно-русый пацан лет тринадцати-четырнадцати с зубной щеткой в руке.
— Что ты сказал? — переспросил Майлс.
Пацан сплюнул в раковину, выпрямился и ответил четко и раздельно:
— Я сказал: оставь — его — в покое.
Булстроуд дернулся было к нему, но тут приятель схватил его за плечо и что-то зашептал на ухо. Булстроуд скривился, потом зло и громко сказал:
— Да больно он мне нужен, была охота о всякое дерьмо руки марать, — и, развернувшись, направился к освободившемуся умывальнику.
Том поглядел на своего спасителя и спокойно сказал:
— Спасибо.
Тот только отмахнулся и ушел.
Сцена была странная, что и говорить, и потом я спросил Альфарда, который знал, казалось, все обо всех.
— Так это же Долохов, — ответил Альфард таким тоном, будто это были общеизвестные и само собой разумеющиеся вещи. — Однокурсник Вэл. Он псих.
— В каком смысле?
— В прямом.
Как гласила легенда (обросшая за годы многочисленными подробностями), еще в сентябре своего первого курса Антонин Долохов умудрился сцепиться в библиотеке то ли с второ-, то ли с третьекурсником с Гриффиндора. Кто-то там на кого-то не так посмотрел или не то сказал. Гриффиндорец наслал на Долохова Furunculus, а тот, поскольку еще не знал толком ни одного подходящего проклятия, оглянулся по сторонам, схватил тяжеленный библиотечный стул и, недолго думая, обрушил его на голову противника.
Скандал был страшный. Гриффиндорец попал в больничное крыло с сотрясением мозга, Долохова чуть было не исключили из школы, но в итоге все обошлось поркой и карцером. Зато за Долоховым закрепилась устойчивая репутация способного на все психа, с которым лучше лишний раз не связываться. Желающие связаться, конечно, все равно находились — некоторые особо кровопролитные драки также вошли в школьные анналы, — но большинство задевать Долохова не рисковало.
Как я узнал позже, Долохов был чистокровным русским магом. После революции его семья уехала из России, и он родился уже в Англии. Потом родители развелись, отец ушел, мать нанялась работать официанткой в какой-то ресторан в магической части Лондона, и семья жила очень бедно. Иностранец, да еще и почти нищий — для многих уже это делало Долохова недостойным общения, а если прибавить его жесткий и взрывной характер, то становилось понятно, почему друзей у него было не особенно много. Тем не менее с Томом они сошлись, и у них установились почти приятельские отношения. Позже Том как-то спросил, почему Долохов вступился за него тогда, в умывальной.
— Ты наглый, — весело ответил тот, — а я наглых люблю.
Это было не объяснение, конечно. Думаю, Антонин и сам толком не понимал, чем его зацепил Том и что в нем было такого особенного. Однако вечерами Риддл стал все чаще сидеть в общей гостиной с Долоховым, Руквудом и еще кем-нибудь из старшекурсников. Обычно он не встревал в их разговоры, просто молча слушал или устраивался поудобнее в кресле и читал какую-нибудь книгу.
Но мне при этом все чаще казалось, что это не Риддл примазывается к их компании, а они — непонятно отчего — стремятся быть рядом с ним.
***
Мое собственное сближение со странным однокурсником началось с чистой случайности.
В первые учебные дни я постоянно путался в коридорах и лестницах, которые вечно норовили привести куда-нибудь в другую сторону. Спускаясь после чар с четвертого этажа в подземелье — на первый в жизни урок зелий — я свернул не туда и опоздал.
Урок уже начался, когда я влетел в класс. Все места были заняты. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, я быстро плюхнулся на первую парту и только тут заметил, что моим соседом оказался Риддл. Он сидел в полном одиночестве за столом, аккуратно разложив перед собой инструменты, и читал учебник.
Мне не очень понравилось такое соседство, но подумать об этом как следует было некогда, потому что профессор Слагхорн, наш декан — низенький пухлый человечек с буйной соломенной шевелюрой и пышными усами, — уже хлопнул в ладоши, призывая всех к тишине. Забавно потирая толстые ручки, он заявил, что сейчас продемонстрирует нам малую толику потрясающих возможностей зельеварения.
Читать дальше